Лживые зеркала

Мазурка была быстрой, но не слишком громкой, по крайней мере, она могла быть уверена, что Дарлинг слышал ее.

– Что не так? – с беспокойством спросил он.

Будь у него хребет, Дарлинг показался хотя бы оскорбленным ее обвинением, во многом беспочвенным. Его же лицо выражало искреннюю тревогу, и это лишь больше привело Уинифред в бешенство.

– Вам Стеллан что-то сказал?

Схватив его руку, она нырнула в образовавшуюся между ними петлю и тут же выпустила ладонь.

– Сказал, – злобно подтвердила она.

Дарлинг сглотнул.

– Вы, похоже, успели обсудить с половиной Лондона, что хотите заполучить меня к себе на работу! Мистеру Уоррену, надеюсь, тоже сообщили, чтобы он не волновался?

– Ох, я… сожалею, что так скомпрометировал вас, – пробормотал Дарлинг, опустив голову.

Уинифред пропустила движение в танце, но он ловко выкрутился, и со стороны никто не заметил конфуза.

– Я поговорю со Стелланом. Он будет молчать, если я попрошу. Я ведь потому с ним и поделился – он ведь мой друг.

– Ваша проблема, мистер Дарлинг, в том, что вы не можете держать рот на замке тогда, когда это нужно, – сурово отрезала Уинифред. Она начинала уставать, и гнев только сильнее ее выматывал. – Не дай боже, еще хоть одна живая душа узнает…

– Этого не повторится, – торопливо закивал Дарлинг. – Никто больше не знает. Я клянусь.

Уинифред хмыкнула и вдруг задумалась, почему именно злится – из-за того, что он кому-то проболтался, или потому, что не способен дать ей отпор?

Остаток мазурки они танцевали молча. В завершающей фигуре танца, когда они стояли друг к другу боком, Дарлинг вдруг опустил к ней голову и горячо прошептал:

– Простите меня, мисс Бейл. Я не хотел вам мешать.

Уинифред снова споткнулась, но перенесла вес на другую ногу и тут же выпрямилась. На смену волне злости, поднявшейся из ниоткуда и туда же ушедшей, пришло неясное смущение. Отчего она смутилась?

– Поговорите… – Она сглотнула, прогоняя из голоса тонкие нотки. – Поговорите с мистером Акли. Убедитесь, что он не станет нам досаждать.

Дарлинг неловко улыбнулся, но было видно, что он испытывает облегчение.

Вместе они вернулись к столу с напитками, где Уоттс опустошал уже третий по счету бокал шампанского, но, кажется, все еще не был пьян. Оно и к лучшему – с трезвым ей будет куда легче договориться. Но больше пить ему явно не стоит.

Улыбаясь, Уинифред порхнула к Уоттсу, и тот смерил ее усталым надменным взглядом. Как она и предполагала, он расслабился и больше не ждет сюрпризов.

– Мистер Уоттс, вы любите вальс? – полюбопытствовала она, прислушиваясь к неуверенным шагам Дарлинга у себя за спиной – кажется, он уходит.

– Нисколько. – Молодой человек одним глотком осушил бокал и поморщился. – Я вообще танцую только в случае крайней необходимости.

Мэри-Энн не уловила намека и надула губки.

– Вот как… Очень жаль. А я вот обожаю вальс! – Уинифред сменила грустное выражение лица на восторженное и возвела глаза к украшенному лепниной потолку. – Целыми днями только и делала бы, что танцевала!

С уходом Дарлинга – а возможно, после третьего бокала спиртного – Уоттс окончательно осмелел и теперь в открытую передразнивал ее улыбку.

– Как чудесно! – Скалясь, он схватил четвертый бокал и тут же пригубил. – Как же вам повезло, что вы танцуете со мной!

Уинифред с детской непосредственностью заглянула в его бокал и рассеянно закивала. Если он и дальше продолжит пить, ничего не выйдет.

– Да-да… А что это у вас? Это шампанское?

Уоттс фыркнул и сунул ей бокал под нос.

– Да. Хотите?

– Нет, благодарю вас. Маменька говорит, что пьяницы попадают в ад! – доверительно прошептала она.

Молодой человек хмыкнул и повертел бокал в руках. Внезапно его веселость сменилась хмуростью, и он отставил шампанское, не поднимая на Уинифред глаз.

– Если я и попаду в ад, то уж точно не за пьянство. Пойдемте. – И Уоттс подал ей руку.

Танцевал он просто ужасно. Если Дейли уверенно лавировал в толпе гостей, то его друг словно оказался на балу в первый раз. Уинифред дважды отдавила ему ногу, и благодаря ей же они все-таки не столкнулись с другой парой. Уоттс даже не извинился за свой промах, и всякие остатки жалости к нему, которые у нее еще могли оставаться, испарились без следа.

– Мистер Уоттс, – негромким, спокойным голосом начала Уинифред, – вы так и не ответили на мой вопрос. Мистер Дейли тоже не дает приемов?

– Не дает, – неохотно признался он.

Его руки оставались расслаблены. Он все еще не сомневался в собственном превосходстве, хотя необычные для мисс Оукс деловитые нотки должны были его насторожить.

– Отлично понимаю, почему, – сочувственно согласилась она. – За три года на одном месте человеку наскучивает положительно все. Даже балы, сколь бы увлекательна ни была публика. Наверняка у вас и мистера Дейли совершенно нет желания посещать приемы, и еще меньше – давать их. Я права?

– Так и есть, – хрипло подтвердил он и потупился, но рука вдруг сильнее сжала ее талию. – Мисс Оукс?

– Да?

– Я не говорил вам, что живу в Лондоне три года.

– Не говорили, – подтвердила Уинифред.