М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

Дадаши бросились к Фанису, окружили: Спингуль коснулась дрожащими пальцами окровавленной раны на его голове, зашептала что-то; Бинеш выругался и принялся отрывать полосы от подола своей рубахи; Сосоний и Рост встали плечом к плечу, отгородив Фаниса от толпы, а немного погодя рядом поднялся, сжав кулаки, Дилшэд… Только вот если на них решат напасть всерьёз, – понимание прошлось холодком по загривку Максуда, встопорщив волоски, – даже дюжина Сосониев не сдержит напор прибывающей человеческой массы!

А народа на перекрёстке становилось всё больше, и всё решительнее и злее звучали похожие на лай крики. Фанис так и лежал неподвижно с разбитой головой, а дадаши, кажется, и вовсе головы потеряли, собравшись рвать глотки всем напропалую… Не отводя глаз от толпы, Максуд подобрал факел и выставил его перед собой так, как обороняются от бродячих собак, – будто слабое пламя могло развеять животную агрессию стремительно теряющих человеческий облик существ!

– Да что вы за люди такие?! – выкрикнул он, поведя факелом, словно огненным указующим перстом. – Не люди – голодная свора, бездумно стремящаяся жрать, а пожрав – совокупляться! Звери, по-настоящему страшащиеся только смерти, но в то же время не совладающие с искушением наблюдать, как кого-то из них она настигает, медленно и неотвратимо —так, что жертва вынуждена в полной мере прочувствовать каждый момент её приближения! Смотреть, ужасаться и радоваться, что не тебя настигла погибель, но ближнего твоего! И наслаждаться зрелищем – до замирания сердца, до экстаза!

Сердце колотилось и руки дрожали, отчего факел ходил ходуном и разгоравшееся пламя трепалось, как на ветру. Максуду пришлось взять паузу, чтобы сделать пару глубоких вдохов, – на больший срок отпустить внимание толпы он не решился.

– Эй, глядите-ка, это же… это же… тот, которого распяли! – донеслось из самой гущи притихшего люда.

– Сын Неба?! Но как?!.

– Да никак! Никакой этот пройдоха не Сын Неба – самозванец! Я видел, как все они, вся шайка, вылезали из пещеры – там, выше, где развалины!

– Тогда точно не Сын Неба, – в голосе слышалось разочарование. – В этих руинах кроме нищих попрошаек и демонов отродясь никто не обитал!

Но кто-то не поверил или не разобрался…

– Святые пилигримы спаслись!

Возглас, впрочем, не был поддержан и угас в поднявшейся разноголосице.

– Жрите, сношайтесь, испражняйтесь! – не жалея горла рявкнул Максуд. – Возитесь как черви в исторгаемых вами же самими нечистотах! Оставайтесь в них, вечно страждущие радостей плоти, несчастные в невозможности сполна утолить свои желания и счастливые в своём несчастье! Счастливые – ибо что такое несчастье слепца в сравнении с несчастьем того, кто прозрел и увидел собственное несовершенство!

Максуд обвёл горящим взглядом обращённые к нему лица: кто-то ухмылялся, кто-то прятал глаза – но никто не решался прервать его речь.

– Блюстители говорят: человек слаб! – продолжил Максуд. – Он не способен ни к чему, кроме как грешить и вечно молить о прощении Господина! Они правы… и они лгут! Вы хотите знать, почему это так?! Тогда скажите, где тот светоч, что вручил вам пострадавший за вас?! Где стремление к истине и свободе, которым он учил вас?! Вы не знаете?! Забыли или не хотите знать?! Тогда я подскажу вам ответ: он там же, где всё, что не смогли или не захотели вы удержать! Там же где и вы сами! – Максуд ткнул факелом под ноги толпе, подержал его так и снова взметнул вверх. – Так не пора ли вынуть светоч из дерьма?! Ведь с ним вы сильны! И сила эта способна поднять вас из грязи и нечистот и вознести над клоакой, в которую вы, по невежеству своему и умыслу прихвостней Господина, превратили весь этот мир! Вознести туда, ввысь, к сиянию истинного отца нашего – Создателя!

Максуд говорил, а люди всё подходили. В окнах над толпой осторожно раскрывались ставни, и осмелевшие жители выглядывали, всматривались, приставляли ладонь к уху, желая расслышать каждое слово.

Те, кто только что явился (должно быть, на подмогу своим), озадаченные отсутствием мордобоя, интересовались причиной.

– Лжепророк со своей кодлой… – отвечали им пришедшие немногим ранее.

– Да нет, те уже давно болтаются в петлях! – возражали другие.

– Те-то – болтаются, а главарь ихний сбежал!

– Не-е, лжепророк тоже висит на столбе! Распяли-таки баламута! Так ему, паскуде…

– Не лжепророка распяли, а Сына Неба! Твари! Безбожники!

– Ты сам безбожник, коли наперекор Церкви ересь несёшь!

– Да нет же! Как вы не видите – вот же он, Сын Неба, собственной персоной!

– А распяли тогда кого?

– Кого, кого… Да хоть кого! Тот, на столбе, на соседа моего похож – один в один. Тоже любитель был языком мести. Неделя уж минула, как его псы шэха уволокли…

– А у нас сегодня с ранья гвардейцы весь квартал шерстили, как с цепи сорвались! Псы, одно слово… Ищут кого?

– Сына Неба они ищут, изверги!

– Да как ищут, когда его распяли?! Его, единственного, кто не боялся открыто правду сказать!

– А чего тогда он сейчас тут вот делает, Сын Неба, а? Если распяли-то?!

– Э-э…

– Да лжепророк это, говорю вам!

– Чушь! Еретиков казнили! А это уже другие!

– Сын Неба…