M&D

– Мои родители – экспаты, darling, в последнее время на родину возвращаются многие, кто эмигрировал в 56–57 м.

– Мой дед, в честь которого меня назвали, был в Венгрии как раз в эти годы.

– Подозреваю, что старый Andrew прибыл сюда на танке.

– Ты права, он был танкистом. И приехал сюда не ромашки собирать. Ну да ладно, твои родители вернулись, потому что времена сейчас совсем другие, и я сюда приехал не с шашкой наголо.

Имоджин пообещала, что больше не будет говорить о политике.

Они остановились возле какого-то заведения. Девушки предложили зайти и промочить горло, и первыми направились к входу. Данила радостно сообщил Андрею, что «уже конкретно договорился»: после двух коктейлей – в гостиницу.

Это был обшарпанный стрип-клуб – мрачноватое заведение с убогим ремонтом и, стриптизёршами, на которых не позарился бы даже дембель. Что касается посетителей – все присутствующие в зале парочки уже были на грани того, чтобы отправиться в гостиницу. Прямо какой-то транзитный пункт, место для прелюдий. Даниле всё понравилось. Искусительницы, словно пришедшие из его сновидений – красивые и развратные, расслабленная атмосфера, торжество порока – всё, как он хотел.

Заняв отдельную кабинку, заказали выпивку. В этом вертепе логично было бы сразу разбиться по парам, но девушки уселись рядом, и Андрею с Данилой ничего не оставалось, как устроиться напротив. Разговор пошёл совершенно дружеский, и Даниле удалось перевести его в нужное русло только после обсуждения подробностей перелёта и выяснения того, чем занимаются российские друзья. Ему захотелось, чтобы Илона подтвердила достигнутые договоренности.

– Ну да, мы пойдём к вам в гостиницу, – ответила она немного отстраненно, – но для начала нужно выпить, немного расслабиться. Мы же не какие-то проститутки, надо поговорить, немного узнать друг друга, чуть-чуть привыкнуть.

И тут же переменила тему, начав обсуждение «Титаника»:

– Какой удачный саундтрек, Селин Дион, я просто обожаю её.

– Два хита, остальное хуета, – скривился Данила, вынужденный обсуждать то, что ему неинтересно.

Андрей вдруг отчетливо понял, что тут какая-то игра, и девушки не собираются идти к ним в гостиницу. Слишком уж всё просто. Но в какой-то момент он вдруг почувствовал, что в отвлеченной общей беседе сидящая напротив Имоджин ведет с ним другой разговор, понятный только им обоим. Своими жестами и взглядами она сумела показать ему всё привлекательное, что было в ней: и женственность, и мягкость, и силу, и слабость, и нежность… Он чувствовал, что её голос чуть-чуть излишне, неестественно протяжен и улыбка продолжительнее обычной улыбки, – чтобы он мог оценить и нежный голос, и белизну её зубов, и ямочки на щеках. Она дала ему понять, что оценила, в свою очередь, все привлекательное, что было в нем. Она сумела показать ему, что понимает его взгляды, обращенные к её улыбке, движениям рук, пожиманию плеч, к её груди под тонким пуловером, к рукам, к маникюру на её ногтях. И в этом общем разговоре она дала ему понять, верней, почувствовать, что у них может завязаться свой разговор, в котором только они оба и могут участвовать, разговор, от которого холодеет в груди, тот особый, единственно важный разговор мужчины и женщины.

И, когда Илона вышла в туалет, Андрей самым естественным образом перебрался к Имоджин.

– Я так и не поняла, darling, как называется твой город, – сказала она.

Darling ответил, наклонившись к её уху, и, не удержавшись, поцеловал её висок. Объясняя что-то на словах, что такое Волгоград, он помогал себе жестами, неизбежно касаясь при этом Имоджин. Притрагиваясь к нему, она вздрагивала и немного отстранялась, а в следующий раз прижималась плотнее, выдерживая более длительную экспозицию. Вглядываясь в её янтарно-карие глаза, вслушиваясь в её певучий венгерский говор – только за один этот говор можно было в неё влюбиться! – ощущая её лёгкие, и вместе с тем настойчивые прикосновения; Андрей сквозь откровенные попытки вызвать в нём вполне определённое желание видел своё далекое потерянное счастье, видел обретённый семейный уют, видел разгул случайных утех. Уже неспособный рассуждать и мыслить связно, он сделал монументальное обобщение – не всё ли равно!

Безмолвная группа, пронизанная напряжённым, динамическим и вместе с тем гармоничным ритмом, на какое-то время стала объектом пристального внимания официанта, принёсшего коктейли. Поставив бокалы на стол, он незаметно удалился, наблюдая за движениями каждой фигуры, неповторимыми в своей пластической исчерпывающей выразительности. Вернувшаяся Илона села рядом с Данилой и с интересом следила за подругой.

– Sweetheart… – застонала Имоджин.

Андрей положил руку на её живот, она его втянула, и он прошёлся ладонью по её лону и нащупал средним пальцем влажную дорожку.

– Продолжим в отеле.

В ответ на это она отстранилась, поднялась с места, и потянула его за руку. Они направились в сторону, противоположную выходу.