M&D

– Секунду, Андрей, я тебя перебью! Давай закончим тот наш разговор. Тане внушать бесполезно, и я обращаюсь к тебе, как к более сознательному из вас двоих. Вы можете общаться, но я не хочу, чтоб было что-то большее, чем простое общение. Ещё лучше, если ты пустишь по тормозам эту вашу дружбу. Ну, мы определились!?

Он сделал неопределенный жест. Ей это показалось достаточным, она решила, что закрыла вопрос, и продолжила беседу:

– Итак, ты что-то говорил про Будапешт…

– Да, мой будапештский знакомый, он журналист. Поехал он в пригород со странным названием Телки, это район элитной застройки. Остановился напротив красивого особняка, вышел из машины, сделал пару снимков. В кадр попал хозяин дома – вышел из ворот вместе с сыном. Увидев, что его снимают, мужик набросился на этого моего парня, вырвал камеру из рук, и разбил об асфальт. Да и его самого чуть не избил. Так вот, о чём я веду речь – обратились в суд, и сколько уже, два месяца, наверное, никаких результатов. Правосудие у них такое же, как у нас – никакое!

– Твоему другу надо обратиться к Иосифу Григорьевичу, он быстро решит вопрос!

Незаметно подошла Таня:

– О чём вы тут, милые, шепчетесь?!

И она взяла обоих под руку – и мать, и своего друга. По тому, как эти двое посмотрели друг на друга, Арине стало ясно, что совершенно напрасно она тут распрягалась. Любовь не остановить. Она прорвется сквозь стены, проторит путь в самых прочных преградах, сломает любые запреты. И даже её первое робкое дыхание уже непобедимо.

Голос Андрея вывел её из оцепенения.

– Самое интересное в этой истории – знаете, кто хозяин того дома?!

– Кто? – равнодушно спросила Арина.

– Наш земляк, Николай Моничев, хозяин «Доступной Техн…

– Что?! – громко вскрикнула она.

– Вот так, мир тесен, как ночной горшок.

Таня не понимала, о чём тут говорят, единственное, что занимало её – то, что вроде как мать с Андреем поладила, и, наверное, не будет больше выступать против их дружбы.

– Ты не мог бы, Андрей, раздобыть мне адресок нашего будапештского земляка, и фоточку желательно.

– Это вообще не вопрос, сегодня же созвонюсь с будапештскими товарищами.

Арина высвободила руку и подозрительно посмотрела на эту парочку, особенно обратив внимание на то, как Таня держит под руку Андрея. По правде говоря, они неплохо смотрятся.

– Да уж, вот это новости… – только и смогла она выговорить. – Как всё запущено… Запомни, что я тебе сказала, Андрей… Адресок земляка, и… фотку.

И в смятении удалилась.

– Поехали, – деловито сказала Таня, поворачиваясь к машине.

Глава 126

Произошло то, что произошло: восемью из двенадцати голосов Никита Морозко был признан невменяемым и отправлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу № 17. Профессор Синельников снова помог беспредельной шпане уйти от наказания, договорившись насчёт суда присяжных, сделав нужные медицинские справки, и наняв опытного адвоката, заморочившего голову присяжным заседателям. И теперь набирает очки перед электоратом, публикуя статьи о том, что его усилиями «Россия становится правовым государством».

Рашид Галеев пришёл к Давиденко просить содействия в решении этой проблемы. В красках обрисовав зверства Никиты Морозко, ужасающую тупость присяжных заседателей, подобрался к главной причине творящегося беззакония – профессор Синельников.

– Есть такое дело, – кивнул присутствуюший при разговоре Паперно.

– Иосиф Григорьевич, – продолжил Рашид, – мы имеем дело с самым настоящим идейным идиотом. Есть, конечно, доля нашей вины – попустительство правоохранительных органов, но, если б не вмешательство Синельникова, суд бы вынес справедливый приговор. Оговорюсь: нормальный суд, профессиональный судья, а не сборище засушенных каракатиц, собранное его стараниями. Учителки, бухгалтерки, повара, кассиры, прочие слезливые дуры – какой же это суд?! Суд присяжных – это лазейка для того, чтоб избежать справедливого наказания. На свободу выходят 20 % тех, кого судит суд присяжных, в то время как те, кто оказывается в руках судьи-профессионала, оправдан будет один из двухсот. Наше общество не готово к этому демократическому завоеванию. Морозко виновен, тут вопросов вообще нет. Что касается его психического состояния – тут какая-то махинация. Да и какая к черту разница, шизофреник он или нормальный человек, если его нужно изолировать от общества, держать в клетке!? В условиях колонии эта задача достижима, а из психушки он убежит, или профессор подсуетится и освободит, как в прошлый раз.

Иосиф Григорьевич посмотрел на своего зама, как бы спрашивая совета.

– Чокнутый профессор вконец уже ахуел, – подтвердил тот.

Тогда Давиденко перевёл взгляд на Галеева:

– Никогда нельзя недооценивать предсказуемость тупизны. Знал же, что может выйти осечка с судьями, зачем заранее не обратился.

Галеев не нашёл, что ответить, и Давиденко продолжил.