M&D

– Я перед тобой в долгу, Рашид, твоя проблема – это моя проблема. Но ответь мне: за три года ты ни разу не обращался ко мне, и сейчас приходишь с вопросом, не касающимся продвижения по службе, или чего-то такого, что было бы нужно лично тебе. Или я чего-то недопонимаю?

– Мне нужно, чтобы Отморозко получил по заслугам, а чокнутый профессор – не мешал бы следственным органам.

– Считай, что твоя просьба выполнена. Оставь бумаги, я отзвонюсь по результатам.

Галеев выложил на стол две папки с документами, пожал протянутую ему руку, и вышел из кабинета. Когда Паперно, обсудив свои дела, оставил его одного, Иосиф Григорьевич вынул из тумбочки конверт. Раскрыл его, проверил, всё ли на месте. Порядок, всё тут: фотография будапештской виллы Николая Моничева, его лимузина, сам он в разных ракурсах на улицах венгерской столицы – там, где его и не думали искать.

Вынув листок с его адресом и другими контактными данными, Иосиф Григорьевич написал на обратной стороне две фамилии – Морозко и Синельников. Подумав, вычертил чёрным маркером вокруг первой прямоугольник – так же, как и вокруг фамилии «Моничев». Напротив слова «Синельников» появился вопросительный знак и пометка «дурдом, 17-я б-ца!?»

После этого набрал Каданникова. Соединившись, сказал:

– Влад, у меня тут накопились вопросы.

– Куда мне подъехать, Иосиф Григорьевич?

Глава 127

Про Синельникова удалось узнать много интересного. Фирма его, «Медторг», была объявлена банкротом, введено конкурсное производство, сам он, как генеральный директор, держал ответ перед арбитражным управляющим по поводу многочисленных долгов, компаньон его, судя по всему, избежит ответственности – благодаря хитро составленному учредительному договору.

Выяснилось, что гендиректор совершал множество сделок, не ставя своего компаньона в известность. К нему, как к профессору и opinion-leader, обращались фирмы-производители фармпрепаратов с целью продвинуть выпускаемую продукцию. Ему платили за упоминание своих брэндов в лекциях перед студентами, перед врачами ФУВа (факультет усовершенствования врачей), а также перед фармацевтами и провизорами на соответствующих курсах. Со многими компаниями Синельников заключал договора поставки (на условиях отсрочки платежа или консигнации) – уже как гендиректор фармацевтической компании «Медторг». Кредиторы в один голос утверждали, что «профессору невозможно было отказать» – репутация, хорошие манеры, умение убеждать. О предоплате не могло быть и речи. Кроме того, втайне от компаньона Синельников получал комиссионные, от 10 до 20 % от суммы контракта, причем по факту получения товара, а не по факту оплаты, как это обычно делалось.

Таким образом, не просчитывая сделки, он вешал на фирму товар, который сотрудники не могли реализовать в означенные сроки, а то и просто неликвид.

Cо слов профессора, он не знал реальную сумму задолженности и не имел понятия о многих сделках, хотя его личное участие в них подтверждалось свидетелями, а на бумагах стояла его подпись. Возникал закономерный вопрос: не сумасшедший ли он? Или талантливый симулянт? Выражение «чокнутый профессор» стали произносить всерьёз.

Выяснив эти и другие обстоятельства, Иосиф Григорьевич отправился в медакадемию – последнее место, откуда Синельникова ещё не попросили; места приложения его благотворительной активности – бомжатники и подворотни – не в счёт.

Войдя в заваленный книгами кабинет, Иосиф Григорьевич поздоровался, и сразу изложил цель визита.

– Благодаря вашему вмешательству Никита Морозко избежал заслуженного наказания, хотя вина его полностью доказана. Если вы отыграете обратно, уверен, что арбитражный управляющий не станет глубоко копаться в исподнем вашего кооператива «Медторг».

Голова профессора блестела – не то сиянием святости, не то отраженным от блестящей лысины солнечным светом.

– Как вы можете говорить такие вещи? Морозко признан невменяемым, его отправили на принудительное лечение, это решение суда. В делах «Медторга» я и сам хочу разобраться, конкурсное производство назначено арбитражным судом, и я не представляю, как вы, начальник ОБЭП, можете вмешаться. Объясните.

– Вы же сами понимаете ничтожность ваших доводов; Михаил Алексеевич, может, расскажете о мотивах, и мы попробуем прийти к какому-то общему знаменателю.

– Мой мотив – чтобы простые люди, у которых нет средств на квалифицированную защиту, получили её, и отстояли свои права в суде. Я считаю несправедливым то, что одни пользуются конституционными правами, а другим это недоступно. В демократическом государстве все должны быть равны.

Эти слова рассмешили Иосифа Григорьевича – профессор либо полный придурок, либо его, старого седого полковника, держит за придурка:

– Демократическое государство? Вы сказали «демократическое государство»!? Это та самая сказка для детей, в которую верят некоторые взрослые – те, что впали в детство, вы об этом сейчас толкуете?

– Что вам от меня нужно?