M&D

– Господи ты боже мой, – облегченно вздохнул Лапшин, – нам достаточно материала и без этого эпизода. Козлы не будут особенно настаивать, чтобы на них навесили мохнатую 117-ю статью. Мы опустим это дело, и все дела.

– С этим вырешено, что ещё? – прибавил Иосиф Григорьевич.

Моничев вымучено улыбнулся.

– Да вроде бы всё.

Лапшин вновь затронул риэлторские вопросы. Судя по всему, налетчики – мелкие гопники. Те, что орудуют в районе, поступают более конкретно. А упоминание о «заплаченных за дом деньгах» наводит на мысль, что гопников кто-то подослал. Возможно, за этими визитёрами последуют другие. И неплохо было бы, если бы Моничев подумал, кто из его знакомых мог считать его деньги своими. Потому что выйдя напрямую на этого человека, можно нейтрализовать его и предотвратить дальнейшие покушения.

– Кем тебе приходятся Шаломовы? – внезапно спросил Иосиф Григорьевич.

– Э-э… у меня всё спокойно со всеми партнерами, – ответил Моничев Лапшину. – Никто не угрожает мне и не претендует на моё жильё.

Вопрос Давиденко был проигнорирован.

Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Всего один абзац был написан на листке – данные потерпевших и их адрес. Становилось ясно, что милицию это дело волнует больше, чем пострадавших.

– Давай так, – резюмировал Иосиф Григорьевич, – ты всё обдумаешь, дашь гудок, и мы снова соберемся и доведём дело до логического конца. Только не приходи с пустыми руками… то бишь я не то имею в виду… без готовых решений. Приноси нам сценарий – что и как было, и мы запустим процесс.

Моничев внезапно просиял лицом и подал голос:

– А… и так всё ясно – гопники прошли на кухню, напали на Захара, затем появилась Зинаида, один бросился за ней, Захар отбился от того, что его ударил и побежал выручать жену. Всё было в холле, не проходя в комнаты. Что тут непонятного?

И расплылся в улыбке. Лапшин не разделял его радостного настроения.

– Непонятного выше крыши. Кто такой Малленкродт?

При этих словах Моничев обмяк, посерел, и вжался в кресло.

Иосифа Григорьевича также интересовало, с какого перепуга случайный гопник упоминал фамилию бывшего акционера «ВХК», опустившего завод на десять миллионов долларов, сумевшего ловко перевести стрелы на других, и уехавшего за границу. Чёткое выговаривание этой редкой фамилии, и нечеткость остальных высказываний – вот что отличало этого диковинного гопника от остальных собратьев по цеху, которые ясно формулируют мысли, и у жертвы не остается никаких сомнений относительно их намерений. Этот же ударил жертву по затылку, произнёс набор фраз и фамилию Малленкродт впридачу, и что-то невнятное насчет прав собственности на дом – вот что запомнил Захар Шаломов.

Кроме того, упомянутый гражданин, Наум Малленкродт, был заклятым другом детства Иосифа Григорьевича. Они дружили и были партнерами во многих сделках, но с какого-то неуловимого момента у них началось некое скрытное соперничество. Вместо того, чтобы разделить сферы влияния, Наум стал выходить через голову Иосифа Григорьевича на начальника областного УВД. В отместку Иосиф Григорьевич сделал всё возможное, чтобы решение вопросов через высшее руководство обходилось Науму максимально дорого. Они продолжали встречаться, поздравлять друг друга с праздниками, и вместе с тем часто переходили друг другу заветные пути-дороги, вытаптывали друг другу не то что грядки, а целые поля. Дело закончилось тем, что Наум швырнул завод и купил индульгенцию – занёс генералу 10 % своей дебиторской задолженности. Кое-что из этих денег перепало Иосифу Григорьевичу, через которого проходило множество дел по факту мошенничества принадлежащих Науму компаний. Да, начальник ОБЭП добросовестно их отработал – заволокитил все эпизоды, и кредиторы остались ни с чем. Работая в команде, нельзя сводить личные счёты. И всё-таки ему было обидно, что друг детства предпочёл решать вопросы с другими людьми, в том числе финальный вопрос десятимиллионного долга заводу и восьмимиллионного долга другим поставщикам. И Иосифу Григорьевичу досталось гораздо меньше, чем если бы он изначально прикрывал Наума.

– Да я всё понимаю, Николай, что много тайн у тебя на производстве, о которых нам не нужно знать, – отвлекшись от воспоминаний, попытался Иосиф Григорьевич оживить Моничева, – и допускаю, что ты не по-братски обошёлся с гражданином Малленкродтом, но я же твой защитник. И мне всё равно, прав ты или не прав перед ним. Я на тебя работаю, и ты для меня всегда будешь прав, независимо от того, сколько ты задолжал остальному человечеству. Наша с тобой кредитная история безупречна.

И он посмотрел на лежащую на тумбочке толстую бухгалтерскую тетрадь, в которой вёл взаиморасчеты со своими клиентами.

– Мне нужно время, чтобы всё вспомнить, – нашёлся Моничев, – там было столько наворочено и столько народу завязано. Лучше мне как следует подготовиться, чтобы не занимать ваше время.

Его собеседники порядком устали и согласились с такой постановкой вопроса.