М. И. Кутузов по характеристике его окружения в отечественную войну 1812 года

Сотрудники главной квартиры главнокомандующего наблюдали Кутузова не только, и не столько, в парадные моменты его деятельности, когда он выезжал к войскам перед сражением или на походе, когда он со своей многочисленной свитой наблюдал за боем или отдавал формальные приказания, когда он, наконец, за обедом или за представлением приласкивал офицеров, исполняя, так сказать, публичную роль вождя или наставника. Они сохранили множество наблюдений о Кутузове в минуты, когда маска общественного деятеля спадала с него, вернее, когда эта маска бывала отставлена за ненужностью. Из этих наблюдений вырисовывается образ Кутузова, отличный от общепринятого, прежде всего, того образа, который навязал историкам гений Л.Н. Толстого.

Главной отличительной чертой характера Кутузова, отмеченной людьми, работавшими с ним в течение похода, была крайняя раздражительность, вспыльчивость и горячность. Эта черта характера прямо противоположна тому образу мудрого вождя, который пускает военные действия на самотек в надежде на их божественное, то есть фатальное, саморегулирование, как это пытается представить Л.H. Толстой.

А.А. Щербинин, всю войну безотлучно находившийся в главной квартире и единственный, оставивший подробное описание ее деятельности, констатирует: "Кутузов был чрезвычайно вспыльчив" [26, с. 38]. "Кутузов, вышед из себя, разругал этого благородного человека ужасно" [26, с. 38-39]. А.И. Михайловский-Данилевский особенно выделил "вспыльчивость его характера", хотя "он только один раз на меня прогневался", "Он был вне себя от гнева", так, что к нему боялись подойти [15, с. 158-160]. "Фельдмаршал очень сердит" - жалуется Р. Вильсон [7, с. 374]. Наблюдая с улицы, через окно, за разговором Кутузова с Лористоном, Р. Вильсон видит "по жестам маршала, что он находится в весьма возбужденном состоянии" [3, с. 136]. А. Б. Голицын наблюдает разговор Кутузова с Беннигсеном: "Разговор продолжался долго, сперва рассуждали хладнокровно, потом Кутузов, разгорячившись и не имея что возразить на представление Беннигсена, сказал..." [4, с. 72]. "Это обстоятельство сердило старика", "он был в таком исступлении, в котором еще его не видали", "он его [Эйхена] разругал, велел выгнать его из армии", "неудача... раздражила Кутузова до крайности" [4, с. 74-75]. Эйхен уволился из армии. Кутузов в порыве гнева выгнал из главной квартиры и А.С. Кайсарова, директора походной типографии и брата своего любимчика П.С. Кайсарова [2, с. 139,140,146]. "Он с негодованием плюнул так близко к стоявшему против него посланнику, что тот достал из кармана платок, и замечено, что лицо его имело более в том надобности" [9, с. 223]. "Он был упрямого нрава, неприятного и даже грубого" [17, с. 244]. Даже К.Ф. Таль боялся выходок Кутузова: "Толь, узнав наперед, что диспозиция не дошла до войск, предвидел бурю и остался в Леташевке" [26, с. 38]. "Старики поссорились так, что умирить их способу не было" - замечает П.П. Коновницын о Кутузове и Л.Л. Беннигсене [11, с. 181]. "Словно котел закипел Кутузов" - иронизирует И.Н. Скобелев [20, с. 82]. С.И. Маевский отмечает недовольство Кутузова по каждому поводу: "Он возвысил голос и хотел было сделать мне обыкновенное приветствие, т. е. разбранить", "Его нетерпение выводило его к грубостям", "Светлейший жестоко разругал генерал-квартирмейстера", и заключает: "Он сохранил для нас древний характер и российской грубости, и русской доброты" [14, с. 153,154,160]. "Кутузов вскричал: "Это что за каналья?" [26, с. 39], "Кутузов кричит: "Где этот дурак!" [14, с. 156], "Он бранил Платова: "Я не знал, что он такой г...няк" [15, с. 146], "Он закричал на меня: "Скачи ты к этому.....” [14, с. 162].

Мы привели свидетельства людей, входивших так или иначе в ближайший круг Кутузова и ежедневно наблюдавших его поведение[7]. Люди, служившие в главной квартире главнокомандующего, единогласно характеризуют Кутузова, как властного и ничем не стесняющегося человека. Кутузов отнюдь не был размягченным и слезливым стариком, дремлющем во время сражений и читающим во время доклада дежурного генерала модные дамские романы. Это был трезвый, жесткий, до жестокости, человек, привыкший к власти и осознающий свою всеобъемлющую и бесконтрольную власть, одним словом "диктатор" [15, с. 158; 16,324].

Противоречие в личных и общественных характеристиках Кутузова происходит из противоречия между личностью Кутузова и общественной ролью, играть которую ему пришлось еще в царствование Екатерины. Парадигма же успешного карьерного роста в ту эпоху; когда Кутузов начинал свое возвышение, предполагала наличие салонно-придворного типа поведения, в том числе вязчую любезность, граничащую с приторностью, неподдельную притворность, чрезвычайную галантность с дамами, всевозможное расшаркивание и раскланивание, и, наконец, отменное краснобайство[8]. "Галантный век" - говорили тогда об эпохе, сыном которой был Кутузов. "Гламурный век" - сказали бы мы сейчас.