М. П. Одинцов

могут появиться в ответ на указание командира, если тот сам не летает на машине, которую поднимает в

воздух подчиненный ему летчик. В обыденной жизни говорят: научившись ездить на велосипеде или

плавать, разучиться уже нельзя. В авиации не так. В жизни существуют разные школы и разные

экзамены. Можно однажды сдать испытание — потом весь век свой носить звание специалиста. В

авиации экзамен на звание летчика длится всю жизнь. Сколько ограничений для себя приходится

устанавливать, сколько веселых компаний доводилось пропустить!.. Короче говоря, экзамены в летном

деле постоянны. В основном — бурей. Бывают (редко, правда) — тишиной...

Одинцов так понимает, что большой авиационный начальник просто не имеет права плохо летать.

Потому что каждый его срыв — это не только личная неудача. Это большой моральный ущерб делу, так

как высокая должность сделала тебя эталоном. Она дала права не только на требовательность, почет, уважение. Это еще и тяжелая «шапка Мономаха». Генерал — не только большое звание, но и ноша. А

ношу нельзя не соизмерять с силой плеча.

Есть в домашнем кабинете Михаила Петровича своеобразное справочное пособие по его летной

биографии — на одной из стен размещено несколько десятков безупречно собранных макетов самолетов.

[146]

Внушительная экспозиция на всю стену. Самое почетное место на этом параде авиационной техники

отведено, конечно же, грозному Ил-2. Самолеты переходят от прямого тихоходного крыла на косое, потом

до полностью отклоненного назад, которое превратило машину в стремительную крылатую ракету.

Дальше идут самолеты с переменной стреловидностью крыла, которая превращает одну машину в

несколько совершенно непохожих друг на друга летательных аппаратов.

На вопрос, сколько типов самолетов освоил, на каких боевых машинах летал, Михаил Петрович ответил:

— Проще будет, наверное, ответить, на каких не летал.

Начал с самолетов довоенных и военных лет. Потом на листе бумаги выстроился длинный столбец

наименований самолетов и вертолетов самых различных типов. На каких только крылатых и

винтокрылых машинах не летал, кому только не передавал он свое умение! Практически на всех

серийных машинах ВВС — от «небесных тихоходов» до реактивных и сверхзвуковых ракетоносцев.

Почти сорок лет пишет свою летную биографию Михаил Петрович Одинцов. И как пишет! Если уж

садился этот мастер в кабину боевой машины, то выжимал из нее до конца все огромные энергетические

возможности, которые она имела. Почти половина этой биографии — в генеральском звании. Поистине

— крылатый генерал! Много это или мало? Наверное, много, особенно если учесть рубцы от фронтовых

ран и множество мелких осколков, которые поселились в его теле еще в июле сорок первого года, если не

покинул он кабину сверхзвукового ракетоносца и тогда, когда жизнь перевела его через

пятидесятипятилетний порожек, на шестом десятке лет [147] продолжал летать по самым сложным

заданиям. Дважды в жизни пережил он приговоры придирчивых медиков: «Летать нельзя!» Вот она, неугасимая жажда дела и знаний, неукротимое трудолюбие, великое желание постичь неизведанное, высокая ответственность за порученное дело!

На аэродромах округа часто звучала фраза: «Сам командующий летает сегодня». И в этом уважительно

сказанном летчиками, инженерами, техниками и механиками слове «сам» отражалось многое. И то, что

речь идет об одном из самых авторитетных летчиков, и то, что условия в этот день или в ту ночь были

особенно сложными, с «железным» минимумом погоды, когда летать могут только мастера.

Да, у них были все основания восхищаться и гордиться своим командующим. И тем, что он летчик-

снайпер, мастер перехватов, и тем, что командир толковый. Именно о таких говорят, что человек на своем

месте.

Не особенно щедрые на эмоции летчики, проведшие многие сотни часов в небе, сразу поняли, что не мог

их командующий жить вне аэродромов. Как только представлялась возможность, мчался туда, где от

грохота турбин сотрясается небо и земля, где сильные, крепкие люди подчиняют себе скорость, высоту, стихию. Великую радость доставляют ему мгновения, когда он вновь может ощутить под ногами тепло и

гладь разогретого солнцем и форсажным пламенем бетона, окунуться взглядом в бездонную синь

аэродромного неба, коснуться ладонью горячей после полета обшивки самолета.

Михаил Петрович всегда стремится испытывать себя на самом-самом: если уж перегрузки — так

предельные, если скорости — так рекордные, если высоты — так недосягаемые. Подобный максимализм

может дать только истребитель. Так даешь истребитель [148] генералу! Как и в юности — все до

крайностей! На истребителе второго, затем третьего поколения генерал Одинцов, будучи командующим

авиацией округа, познал радость полета на огромных скоростях, побывал на динамическом потолке, куда

машину забрасывает инерция разгона, освоил ближние и дальние ракетные бои, методы свободного

поиска.

Случалось, конечно, всякое и в мирное время за десятки лет летной работы. Бывало немало ситуаций, в

которых мужество и выдержка подвергались суровому испытанию. Это закаляло волю, укрепляло