М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

Ноги Боянджиу сами машинально подчинялись этим крикам и стремительно несли его вперед. За ним топотали еще чьи-то шаги. Хотелось посмотреть, кто это, но оглянуться было страшно. Крики продолжались. Немного спустя он увидел справа от себя широко распахнутые ворота. Узнал дом Марина Стана, метнулся в ворота и промчался через двор в сад. Собака тщетно пыталась остановить его яростным лаем. Боянджиу замедлил бег и оглянулся, только очутившись позади дома среди деревьев. За ним мчались все четверо жандармов в том порядке, в каком они вырвались из толпы. Все были, как и их начальник, без винтовок, а двое с непокрытой головой — потеряли фуражки на поле боя. Победившие крестьяне, подбежав к дому, остановились и с дороги свистели, улюлюкали и ругались, угрожая кулаками и размахивая отобранными винтовками. Несколько успокоенный тем, что все подчиненные налицо, Боянджиу снова повернулся спиной к орущим крестьянам и продолжал отступление по огородам в более спокойном темпе, рассчитывая соединиться со своим воинством где-нибудь в безопасном месте. Придя в себя, он подумал:

«Хорошо еще, что винтовки не были заряжены, а то эти бандиты перестреляли бы нас».

Пока жандармы улепетывали, потирая шишки и ушибленные бока, крестьяне обсуждали стычку со смехом и шутками, с руганью и проклятиями. Трифон Гужу потрясал винтовкой, гикал и кричал, распираемый весельем, никак не вязавшимся с его обычным угрюмым видом:

— Ну, теперь, братцы, началось!.. Теперь держись!..

Весть об изгнании жандармов мигом разнеслась по селу, вызвав общее ликование, словно у всех камень с сердца свалился. Младший сынок Смаранды, случайно оказавшийся возле корчмы и своими глазами видевший драку, примчался сломя голову домой и заорал еще во дворе:

— Петре!.. Мамка!.. Мужики прогнали… жандармов… поколотили их… и…

Петре вернулся из Леспези давно, но из дому больше не выходил. Сидел мрачный и молчаливый, словно хлебнул желчи. С матерью едва перемолвился словом и даже есть не захотел. Сейчас он только укоризненно буркнул:

— Хорошо, что убрались к черту, все одно никуда не годились!

7

К шести часам вечера по улицам Бухареста зазвенели крики цыганят — продавцов газет:

— Специальный выпуск!.. Новое правительство!.. Обращение к стране!..

Григоре Юга с тех пор, как вернулся из поместья в город, каждый вечер ужинал у Пределяну. Он чувствовал, что не в силах оставаться дома с тетей Мариукой и выслушивать ее никчемные сплетни или ужинать в ресторане либо в клубе с друзьями, которые еще вчера чуть ли не готовы были отдать жизнь ради крестьян и ратовали за раздел поместий, втайне надеясь, что этому все равно не бывать и они могут без опаски рядиться в тогу передовых деятелей; сегодня же они горячо требовали, чтобы восставшие села были стерты с лица земли артиллерийским огнем, а крестьяне поголовно избиты до крови, так чтобы никому в будущем неповадно было поднимать голову. С Виктором Григоре находил, как всегда, общий язык; кроме того, он окунался у них дома в ту обстановку, которая была ему необходима, особенно сейчас, когда отцу в усадьбе угрожала опасность, а он сидел в Бухаресте и не мог прийти ему на помощь.

По дороге Григоре накупил специальные выпуски газет, чтобы изучить их вместе с Виктором. Его интересовал не состав правительства, а содержание манифеста, который, по слухам, должен был возвестить важные реформы, призванные немедленно пресечь крестьянские беспорядки и позволявшие обойтись без военных репрессий.

До ужина они успели взвесить и обсудить все меры, предусмотренные манифестом, но к согласию так и не пришли. Преде-ляну считал, что первый шаг нового правительства на редкость удачен и что манифест представляет собой настоящую оливковую ветвь в руках тех, кого пошлют умиротворять крестьян. Большего теперь нельзя было обещать, в особенности пока беспорядки в разгаре. Григоре же, наоборот, утверждал, что население восставших сел воспримет обещанные реформы как издевательство. Крестьянам нужна земля, они пошли на поджоги и жестокие бесчинства, чтобы стать хозяевами земли, а новое правительство, вместо того чтобы объявить о разделе земли, отменяет какие-то подати и сулит сдать крестьянам в аренду государственные поместья, улучшить условия найма на работы у помещиков и провести другие подобные же мероприятия, которые были бы очень полезны до начала восстания, но теперь…

— Я был в Амаре на днях и видел, чем живут и дышат крестьяне! — продолжал Григоре. — Месяц назад они из кожи вон лезли, стараясь во что бы то ни стало купить поместье Бабароагу. А нынче им это даже в голову не приходит. Теперь они просто требуют, чтобы им раздали все поместья. И этих людей вы хотите сейчас успокоить обещанием отменить поборы?.. Нелепо!

— Раз так, то необходимо будет применить силу, в первую очередь усмирить бунтовщиков, а потом, когда мужики опомнятся, они сами поймут, какое благо для них эти меры! — безмятежно возразил Пределяну.