М+Ж

– Лиза, я на самом деле не знаю, что вам сказать. Вы справитесь? – голос у меня предательски задрожал. – Я буду волноваться. Я еще никогда с Машей не расставалась так надолго.

– Я вас понимаю, не волнуйтесь. Спасибо вам. Для Димы это очень важно.

– Вам спасибо.

– Катя! Эй, Катька, с тобой все хорошо? Что у тебя с голосом? Катя, что случилось?

Дима явно подслушивал на параллельной трубке, я так поняла, и ожидал чего угодно, только не обмена любезностями. Наверное, решил, что у меня крыша поехала.

– Все нормально. Я устала. Я все подпишу. Заезжайте, я соберу сумку.

И быстро швырнула трубку, потому что слезы уже привычно клокотали в горле.

Чтобы как-то успокоиться, залезла к Маше «под бочок». Не выдержала, разбудила и спросила:

– Поедешь с папой на море?

– С папой? На море? Ура! – сонные глазки засветились. – А ты?

– Я не могу, меня с работы не отпускают.

Только меня там не хватало!

Машка задумалась. Честно говоря, я так надеялась, что она меня сейчас обнимет, скажет, что без меня никуда не поедет, что только я ей нужна, что она жить без меня не может. Короче, скажет именно те слова, которых я жду всю эту ужасную неделю.

– Я тебе буду часто-часто звонить, – изрек, наконец, мой ребенок.

Машка уехала.

Жуть, тоска, жить не хочется. Свет померк, мрак кромешный.

Ночевать домой не пойду. Лучше к Олегу в тренажерный зал. Он мужик, найдет чем меня занять, он никогда не против.

Я представила себе, как он офигеет, когда я останусь на всю ночь. Он всегда страшно бесился, что я первая вставала и куда-то неслась. Похоже, что я была у него единственная в своем роде.

После очень хорошей дозы очень качественного секса я спокойно заснула. Проснулась оттого, что глаза резал включенный свет.

– Просыпайся давай.

– Зачем?

– Давай, давай. Мне уходить через двадцать пять минут, мы сегодня на «Реакторе» тусуемся.

Слово «мне» резануло похуже яркого света. Может, он просто не решается мне предложить с ним пойти?

– А мне нельзя?

– Что?

– Тусоваться.

– Да ты ж вдвое старше всех девок там будешь. Давай домой дуй. Баиньки.

– Ну, не вдвое…

– Вдвое, вдвое. Им по шестнадцать. Или ты уходить не хочешь? Тебе мало? – герой-любовник лихо запрыгнул на меня и прижал к кровати, – давай, у меня еще полчаса есть.

– Мне достаточно, – отчеканила я, – выше крыши!

Смела его с себя, оделась за пять минут и уже в дверях не удержалась:

– Богатый жизненный опыт подсказывает мне, что домой ты меня не проводишь.

– Че?

– Да ниче!!! – выпалила я, хотя на языке вертелось выражение гораздо хуже.

*

15 июня в 10 часов утра я ушел в «загул».

Нет, не подумайте, со мной такое редко бывает. Это не похоже, например, на запой, потому что пью не больше обычного. Просто на какое-то время прячусь от человечества, отключаю все телефоны и не открываю дверь даже на крики «Пожар!» или вопросы типа «Это не ваши пять штук баксов под дверью валяются?».

Хуже всего, что «загул» всегда обрушивается на меня внезапно, и я не успеваю никому об этом сообщить. На работе первое время очень переживали по этому поводу, потом директор – физик по образованию – выяснил эмпирическим путем, что срываюсь я не чаще одного раза в год, и коллективу пришлось смириться. Неделю «загула» потом просто вычитали у меня из отпуска. Один черт, я отпуска никогда не догуливаю.

Вот жена – та переживала и пыталась помочь. Вместо того чтобы оставить меня в покое, садилась напротив и нежным голосом уговаривала меня поделиться своими проблемами. Кончалась это тем, что я либо швырял в стены табуретками, либо бил стекла в межкомнатных дверях. Потому что проблем никаких не было – была неодолимая потребность послать весь мир в задницу и не позволять приставать ко мне, пока я не перебешусь.

Вот Машка – она сразу эту мою особенность приняла. Поэтому, наверное, и задержалась при мне на целых три года. Может, надеялась впоследствии меня вразумить? Кстати, при ней мои «загулы» почти прекратились.

Почти, но не совсем.

15 июня в десять я, вместо того чтобы пойти на работу, методично обесточил все средства связи, включая домофон и дверной звонок, и лег спать. Проснулся в восемь вечера и направился к холодильнику. По счастью, он был полон. В прошлый раз шиза подкосила меня при почти абсолютном нуле провианта, и целую неделю я питался консервированным зеленым от времени горошком.

Поел, принял душ и завалился на диван с томом Шекли.

Это был тот случай, когда чтение заменяет размышления.

За неделю отшельничества я основательно выел холодильник, отрастил щетину «а ля Леонид Парфенов», выпил полбутылки водки и освежил в памяти сокровища американской фантастики.