Мачеха для Золушки

– Еще прилепишь под креслом, с тебя станется.

– Мимо, – заметил на это Филимон. – Ничего такого пакостного у меня в мыслях не было. У меня в голове сейчас вообще нет мыслей.

– Хорошо, что ты приехал. Я соскучилась.

– Доча, завязывай ты с этой крестной. Первый раз такое – каникулы, а ты не дома. Маринка с Иринкой с утра до вечера изводили друг друга и так, и этак, а все равно до драк дело не доходило, вот как они без тебя скучают.

– Да уж…

Они помолчали. Старшие сестры увели Вольдемара от директрисы и расспрашивали, как там маленький Филя и когда же наконец будет свадьба отца и Дездемоны.

– Учеба, еда – нормально? – решил закругляться Филимон.

– Учеба в порядке. В июне экзамены, тогда точно…

Что-то в голове Виктора Филимоновича сработало на название месяца – июнь. Конец июня, смотрины, бараны, родственники, калым… Абакар.

– Все, пора, – встал он. – Ты звони, если что. Давай, Зойка, нос выше! Что пригорюнилась?

– Папка!.. Ты это… Не позволяй ему командовать. Нельзя.

Виктор Филимонович сразу понял, о ком говорит дочь.

– Я предлагал тебе отменить этот дурацкий договор о свадьбе, а ты сказала…

– Езжай, у тебя дела, – перебила его Зойка. – Через Петербург поедешь?

– Что? – испугался Виктор Филимонович. Он как раз подумал – если Горгона в Петербурге, можно и заехать, поговорить, чего ждать два месяца? Нет сил носить это в себе, или уж запить на хрен?..

– Пока, папка! Не пей много, печенку подсадишь.

Горгона

Она открыла дверь в бигуди, прикрытых косынкой, и с буро-зеленой физиономией. Объяснила опешившему Филимону, что это косметическая маска. Они стояли в коридоре, Филимон пытался говорить, но получалось только раскрывать рот и молча выдыхать напряжение. Тогда Марго провела его в комнату с задернутыми шторами, села в кресло и замерла, дожидаясь. Филимон сидел напротив, потел и молчал. Его раздражало, что не видно глаз женщины и сидит она неподвижно, как насекомое, – застыла, не шевельнется.

– У нас проблемы с Абакаром, – кое-как через силу выдавил Виктор Филимонович.

– Свои проблемы с Абакаром ты решишь сам, – уверенно произнесла Марго.

– Боюсь, самому не получится, – вздохнул Виктор Филимонович. – Это больше твои проблемы, чем…

– У меня нет проблем с узбеком, – не раздумывая, заявила Марго.

– Подожди, ты не понимаешь…

– Виктор Филимонович! – повысила голос Марго и встала. – Повторяю: у меня нет проблем с Абакаром. Заметил, мы опять перешли на «ты»?

В сумраке комнаты она стояла с непропорционально большой головой – инопланетянка и длинном халате, перетянутом в талии до осиной неестественности. Виктор Филимонович почувствовал себя чужеродным телом в этом помещении, напоминающем нору с душными запахами французской косметики.

– Оперу любите? – вдруг спросила Марго.

– С некоторых пор люто ненавижу.

– О?.. – воскликнула она удивленно. – А я иду сегодня в Мариинский на «Отелло». Странная вещь – опера. Все знают сюжет и что в конце случится. Но сидят в зале и довольны, потому что пришли для другого – почувствовать себя камертоном в чужих страданиях. Представьте, большая часть зрителей впадает в экстаз, дождавшись предсмертной партии Дездемоны. Вы меня понимаете?

– Нет.

– Я так и думала, – невозмутимо продолжала Марго. – Люди идут слушать прекрасные голоса и музыку, а глазами в это время отслеживают интригу, доведенную до смертоубийства. Никто не выскочит на сцену защитить Дездемону от мавра. Напротив – все только этого и ждут. Вы понимаете, что смешны сейчас, как человек, выскочивший на сцену, чтобы помешать мавру душить жену. И таким своим поведением только провалите спектакль. Понимаете?

Виктор Филимонович задумался. Окружающий его сумрак сгустился до почти физического осязания чужих тел – рядом. Они тут – призраки Марго, они и есть те зрители, что ждут заранее известного финала, а он – деревенский дурачок, впервые попавший в незнакомое место и мешающий намеченной концовке.

– Я понял, но не все, – сознался Виктор Филимонович и стал путано объяснять: – То ли вы знаете, что вас ожидает, и готовы на столь зверский финал, то ли вы уверены, что все будет не так ужасно, как я предполагаю, и потому сейчас надо мной насмехаетесь.

– Виктор Филимонович, голубчик! Я не насмехаюсь, я опаздываю на спектакль. Прекратите же наконец так серьезно относиться к будущему.

– Почему же, – не соглашался Виктор, – будущее можно…

– Да потому, что ничего не изменить! Читайте Евангелие, в конце концов, и живите сегодняшним днем. И убирайтесь уже отсюда, столько времени, а я не одета.

– Вы сами согласились на встречу! – возмутился Виктор Лушко, когда Марго стала выталкивать его из комнаты.

– Да, согласилась. По моему сценарию вы входите, я вам в дверях говорю одну-единственную фразу, вы тут же разворачиваетесь и уходите. Ну? На все это нужно не более минуты. Сама не понимаю, почему я с вами всегда вступаю в объяснения?

– Какую фразу? – спросил Виктор Лушко в проеме открытой входной двери, когда поймал свою куртку.

– У меня. Нет. Проблем. С Абакаром.

Дверь захлопнулась.

Отец