Мачехина дочка (СИ)

Последние несколько дней прошли для меня, словно в тумане. Хотя замок и жил все эти дни своей жизнью, сказать, что все было, как обычно, я не могу. Иногда мне кажется, что мой мир перевернулся с ног на голову, поэтому «как обычно» уже не будет никогда. Из тихого провинциального баронства замок Роде вдруг превратился в центр мира: туда-сюда сновали вестники; гонцы приезжали и уезжали, едва слуги подводили им свежего коня; охотники регулярно выезжали за добычей, чтобы накормить десятки голодных мужчин; во двор то и дело заезжали телеги от соседей, желающих выразить свое почтение Его высочеству и людям короля…

Во всей этой суматохе радовало одно: наши раненные потихоньку вставали на ноги. Большинство местных рыцарей, которым уже не требовался постоянный надзор целителя, перебрались выздоравливать под родной кров. Господин лекарь обещал навещать их, чтобы лично проследить за их здоровьем до полного выздоровления. Оставшиеся, в основном, рыцари из дальних поместий, тоже не требовали уже столько внимания. Их шутки стали смешными, не вымученными, а смех — настоящим, живым.

Для выздоравливающих матушка ввела новый обычай: каждый вечер мы все вместе собирались в большой парадной гостиной, чтобы поговорить о каких-нибудь мелочах. Как ни старалось большинство наших гостей, разговоры рано или поздно сворачивали на урожай, приплод скота, цены на шерсть. Матушка порой морщилась, но стоически терпела, не напоминать же о приличиях раненым героям.

Папа-баран, наоборот, охотно включался в разговоры, как и Его высочество. Тот, похоже, задался целью изучить все о ведении хозяйства в небольшом поместье. Надо ли говорить, что польщенные вниманием сиятельной персоны, рыцари охотно посвящали его в малейшие тонкости.

Если честно, я тоже слушала такие беседы с удовольствием. Садилась тихонечко в уголке и делала вид, что полностью поглощена вышиванием, а сама внимательно прислушивалась, представляя мысленно себя на месте хозяйки. Мне нравилось придумывать, как я бы поступила в той или иной ситуации.

Иногда, и такие вечера я любила больше всего, разговор заходил о магии. Как оказалось, в замке на данный момент находилось целых четыре мага, если не считать меня и папу-барона. Остальные маги не были так истощены, как Его высочество, зато каждый из них был более или менее серьезно ранен, наверное, именно поэтому принцу и пришлось выкарабкиваться самому. А после занятий магией я даже кое-что понимала из их разговоров.

Да, теперь вместо надоевшего этикета я изучаю магию. В свободное время господин целитель стал давать мне уроки, чтобы, как он сказал, я в следующий раз не угробила себя окончательно, следуя только лишь интуиции. А Его высочество изволил лично заняться со мной теорией магии, объясняя это тем, что ему скучно и все равно нечего делать.

В последнее верилось с трудом, учитывая, какую кипу бумаг приходилось убирать с прикроватного столика каждый раз, освобождая место для учебников. Скорее, ему просто было интересно посмотреть на единственную во всем королевстве, как сказал господин целитель, магиню-природницу. С тех пор, как господин целитель разобрался в моей магии, я то и дело ловила на себе их с принцем заинтересованные взгляды. Складывалось впечатление, что они постоянно ждут от меня какого-то чуда, и от этого порой становилось не по себе. В общем, этими вечерами можно было бы наслаждаться, если не беседа с матушкой, которая изрядно отравила мне конец недели.

Что-то подобное я предчувствовала уже тогда, когда Кати передала мне приглашение зайти к матушке в кабинет. Я не была там уже не помню сколько времени, кажется, со средины лета, когда матушке вздумалось поругать меня за переписку с кузиной Хельге. Но, если быть справедливой, с тех пор произошло столько всего, что времени на праздные посиделки почти не оставалось. Хотя, о чем это я, праздными посиделки с мамой не бывали никогда.

— Госпожа Агата! — Кати, похудевшая и побледневшая за эти полторы недели, когда ей вместе с остальными девушками пришлась дежурить у постелей бальных, выглядела озабоченной.

— Госпожа баронин просили Вас зайти. — И добавила почти шепотом, — И кофию велели подать.

Это было плохо. Если мама велела подать кофе, значит, разговор предполагался долгий.

— Спасибо, Кати! — Я улыбнулась горничной. — Только не «кофию», а «кофе». Вот выйдешь замуж за какого-нибудь рыцаря, как будешь гостей принимать с твоим «кофием»?

— Ах, госпожа Гота! вы уж как пошутите иногда… — Смущенная Кати отмахнулась от меня, словно это я, а не она, вечно просила по три раза перечитывать ей все сцены в романах, где герои объяснялись в любви. — Нам ли, простым горничным, о рыцарях мечтать…. вы лучше идите, пока ваша матушка не рассердилась за опоздание.

— Да-да, уже иду.