Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

От встречи с Хмельницким остался неприятный осадок. Но Игорь тут был ни при чем. Она просто вспомнила Бутмана.

Примерно через сорок минут и Гали была дома. Точно так же, как раньше, отворила дверь, подумав, как много лет назад, что нужно смазать замок. Софья Григорьевна еще не спала. Горела горбатая настольная лампа, мать читала толстый журнал.

Гали напрягла память и тут же вспомнила нехитрую комбинацию цифр, имевших для нее когда-то некую притягательную силу. Она позвонила в особняк на Поварской.

Этот «Шляхтич» в то время удачно оттенял величие «лорда» Бутмана, интеллектуальную школу которого она успешно проходила.

Но, как она бесповоротно решила, это будет чисто деловой визит. Она – деловая женщина, он – партнер по бизнесу. Надо держать марку и здесь. «Шляхтич», конечно, успешный художник, но хвалить его она сегодня не станет.

С такими мыслями Гали вошла в дом, где располагалась мастерская бывшего возлюбленного. Отсюда она ушла однажды – навсегда. Почему же возвращается снова?

– Бон жур, мон ами Хмельницки, – улыбнулась она.

– Мое почтение, – добродушно ответил «Шляхтич», настроенный, как видно, так же, как она сама.

Деловая часть прошла безупречно. Хозяйка будущей арт-галереи могла быть довольна.

На прощание она спросила с надеждой:

– У тебя что-то осталось из этюдов со мной?

– В той черной папке, – тут же ответил Хмельницкий. – Я любовался тобой ночь напролет.

Гали подошла к столу, который теперь стоял у другой стены, и развязала тесемки. Она чуть не расплакалась, увидев себя полуголую, одетую только темно-зеленой волной.

– Да, – сказала она, тут же захлопнув папку. – Как же так… Может быть, у тебя сохранилось прелестное греческое платье, в котором я изображала Артемиду?

– Наверху, – спокойно ответил Хмельницкий. – Хочешь забрать?

– Нет, – холодно ответила она.

Хмельницкий настороженно молчал.

– Я должна идти, – наконец, выговорила она.

– Я жду тебя в субботу. Обязательно приходи, кроме тебя будут моя подруга и дипломат. Он приедет за иконой. Обмоем это дело.

Она вышла на Поварскую и вспомнила, как однажды художник трепетно нес ее на руках, на удивление редким прохожим.

Как только за Гали закрылась дверь, зазвонил телефон. Хмельницкий подождал, пока назойливые звонки не прекратятся, после чего снял трубку и засунул ее под плед. Потом снова раскрыл «папку Гали».