Год спустя после симпозиума, в июле 1977, Самуил Моисеевич снова засобирался в командировку. Впрочем, на этот раз ему предстояло не столь далекое и престижное путешествие. Путь его лежал не на запад, а в совершенно противоположный край – на Дальний Восток. Чуть ли не четверть своей жизни Бронштейн проводил на исследовательских судах, и потому его двухнедельное исчезновение не вызывало особой тревоги у домочадцев. На работе ему выдали командировочные и суточные, а привыкшая к частым, но коротким разлукам жена собрала чемоданчик.
– Сема, смотри, не простудись, – повторяла Римма Ильинична привычное напутствие, провожая мужа до станции метро. – И не обращай внимания, что жарко. Климат там морской, сырой, ветреный, хуже, чем в Ленинграде. Никогда не забывай брать плащ и поддевать теплое белье. И вообще, завязывал бы ты с этим. Защитил бы докторскую и досиживал бы спокойно в лаборатории. У тебя артрит прогрессирует – с этими командировками ты к шестидесяти уже превратишься в развалину.
– Римма, я так и поступлю. Защита уже скоро, – Самуил Моисеевич был мудрым мужем: он соглашался со всем и поступал по-своему.
На Войковской Самуил Моисеевич нежно обнял жену и поцеловал в губы. «Прости, что обманываю тебя, а ты мне веришь, – подумал он. – Но так будет лучше, иначе ты загонишь свое больное сердце».
– Ну, ни пуха, ни пера, милый. Позвони мне, когда доберешься до места.