Мне просто плохо стало: «Как?! В “Лебединое”?! Без подготовки, с другим партнером?!» Тут уж, конечно, мне не до своей репетиции, обе трясемся, ищем эту Валю. Наконец она является. Мы бросаемся к ней: «Ты только не волнуйся, все будет хорошо, все обойдется…» Стараемся ее поддержать, чуть ли не под руки ведем. А она совершенно спокойно замечает: «Я и не волнуюсь. А вы-то чего трясетесь?» И мы только руки опустили и замолчали… Ну и станцевала, и «не упала»… Вот никто ничего и не хочет смотреть. Как чье-то первое выступление объявляют, уже только думаешь: «Ох, надо бы пойти…» «Надо», а не «хочется»!
Зато сейчас принят абсолютно другой стиль общения между учениками и педагогами – за все хвалить! После спектакля какой-нибудь своей девочке говорю: «Здесь ты разошлась с музыкой…» И меня тут же одергивают: «Зачем ты делаешь замечания при всех? При всех надо хвалить! Ты ей потом потихонечку скажешь…» Помню, когда кого-то из нас спрашивали: «Как прошел спектакль?» – каждый отвечал: «Здесь у меня не получилось, здесь – недотянула». Всегда же что-нибудь да получается не так, не может быть идеального спектакля! А сейчас, спроси кого угодно, тебе ответят: «Как, вы вчера не видели мое выступление?! Это было потрясающе!» Меня такие слова просто убивают! Я только руками развожу: «Ну да, стоит мне не прийти – так вы танцуете гениально. Как только я в зале – так все разваливается… Может быть, мне просто вообще не ходить на ваши спектакли?!»
Иногда девочки обижаются: «А почему вы нас не хвалите?» Приходится пояснять: «Вас другие похвалят. Если я молчу, значит, все хорошо. Моя задача – сделать так, чтобы стало еще лучше». Что хорошо – то хорошо: да, мы репетировали, и у тебя здесь получилось как надо. Зачем мне об этом говорить? Публика аплодировала, мама с папой сказали, какая ты распрекрасная, поклонники цветов надарили. А я говорю о том, что ты еще
Я хочу, чтобы они танцевали лучше меня
Когда я танцевала, то совершенно не анализировала, что надо сделать, чтобы получилось какое-то движение. Мне показывали, я повторяла, и у меня получалось. Я стала что-то анализировать, только когда начала преподавать и столкнулась с тем, что надо объяснить, как выполнить движение. Вот тут я Елизавету Павловну Гердт вспоминала и до сих пор вспоминаю по десять раз на дню. Она давала все: всю технику, всю школу, все «механизмы» – учила даже, как пальчик надо отставлять! И Галину Сергеевну Уланову вспоминаю – когда возникают актерские задачи, когда ищем подходы к созданию образа. Сейчас я безумно жалею, что не записала, не зафиксировала, как наши мудрые педагоги вели репетиции, как объясняли. Они всегда такие образные сравнения приводили, что все сразу становилось понятно!
Конечно, я не теоретик – я практик и даже не понимаю, что за предмет такой – методика преподавания. Меня спрашивают: «Скажите, пожалуйста, какая у вас методика преподавания, как вы работаете с учениками?» Простите, пожалуйста, но я не могу ответить! С каждой ученицей работаю отдельно, каждой говорю свое, сугубо индивидуальное. Одна понимает, как прыгнуть, и, окончив школу, она хорошо освоила, как это делать, но не знает, как правильно держать руки. Так я ей не буду рассказывать о прыжках, она и так знает, но ей нужно объяснить, как держать руки. А другая – наоборот: она руки прекрасно держит, а прыгнуть не может. Значит, ей я должна объяснить, как надо подготовиться, чтобы «выпрыгнуть». Многое зависит от личностных особенностей человека.
Одну ученицу нужно погладить, похвалить: «Ты такая хорошая, такая способная, постарайся!» – и она начинает работать. Кому-то надо резко сказать: «Что ж ты, как бездарь какая, элементарных вещей сделать не можешь!» – тогда она назло все сделает. А иную нужно высмеять, спародировать. Я ей тысячу раз показываю, прошу: «Сделай вот такие ручки!» – никакого результата! Потом говорю: «Ну что ж ты делаешь вот так…» – и утрирую ее же движения. «Это