Мадам Пикассо

– Увы, я не умею читать по-французски, поэтому не знаю, насколько это важно, – продолжала она.

– К сожалению, мы тоже. Но мы передадим ему записку или оставим в студии, если его сейчас нет.

Возможно, Пикассо знал о записке и хотел избавиться от нее, но они решили на всякий случай взять ее с собой.

– Gracias[54], сеньориты, – Хуан Грис вежливо кивнул.

Они поднялись по старой лестнице, где им в нос сразу же ударила вонь из единственного туалета за дверью без замка. Этим удобством пользовались все жильцы дома.

– Ах, весенний аромат Парижа! – сухо заметила Гертруда. – Мы увезем его с собой во Фьезоле.

– Надеюсь, Пикассо нет, и мы быстро уйдем отсюда, – сквозь зубы процедила Алиса.

Они постучались в дверь, Гертруда повернула ручку, и, к их удивлению, дверь распахнулась: Пикассо регулярно запирал ее перед уходом. Как всегда, изобилие красок и холстов поразило их обеих. Гертруда понимала, что это настоящий склад шедевров. Все его работы она покупала интуитивно, не сомневаясь в гениальности художника. То обстоятельство, что Лео считал кубизм надругательством над здравым смыслом, совершенно не разубеждало ее. Сама она считала кубизм великолепным новшеством.

– Я оставлю нашу визитную карточку и записку Фернанды рядом с его мольбертом, а дальше пусть сам разбирается, – сказала Гертруда. – По крайней мере, я выполнила свою часть договора.

Обе женщины остановились, когда увидели на мольберте картину. Она показалась им совершенно необычной. Приглушенные оттенки коричневого и бежевого цветов. Угловатые формы. Музыкальные инструменты. Присмотревшись внимательнее, они увидели за формами и линиями элементы женского образа и четко выписанные слова Ma jolie. Критически разглядывая картину в солнечном свете, косыми лучами падавшем в комнату, они сошлись на том, что это смелое и изысканное полотно. Гертруда сразу же задумалась о том, какое место оно могло бы занять на одной из стен ее салона на улице Флерю, уже переполненного произведениями искусства.

– На Фернанду не похоже, – заявила Алиса и вздернула подбородок.

– А знаешь, ты права. Фернанда говорила, что она ненавидит эту песню, каждый раз, когда мы заводили ее у себя.

– Вот так сюрприз.

– Кем бы ни была эта Ma jolie, она для него много значит. Смотри, как тщательно он выписал эту музыкальную ноту. Это явный намек. Я знаю, как он мыслит… готова поспорить, это указание на что-то общее между ними. Какой-то чудесный секрет.

– Получается, он завел новую любовницу?

– Я в этом уверена, – ответила Гертруда.

– Но кто это? Среди его близких знакомых нет никого заметного, не так ли? Что касается других, вроде Жермены и Алисы Принсет, то их он уже давно покорил.

Они неспешно перебрали длинный список кандидаток – женщин, известных своей доступностью не только для Пикассо, но и для всего парижского света.

– Да, ситуация непростая, – наконец заметила Гертруда. – Не могу представить, кому хватило смелости пойти наперекор Фернанде Оливье и побороться за сердце Пабло Пикассо.

В конце концов, испытание оказалось слишком трудным для Евы.

Находиться так близко к мужчине, рядом с которым она хотела быть больше всего на свете, и понимать, что она может с ним расстаться навсегда, становилось для нее нестерпимым. Она никак не могла набраться смелости, которую открыла в себе в тот вечер, когда вышла на сцену «Мулен Руж». Поскольку Сильветта все еще находилась в больнице, Еве было не с кем посоветоваться и некого винить, кроме себя. Она снова чувствовала себя полной дурой.

Сейчас она сидела одна на подоконнике спальни в «Отель-де-Артс», стены которой были выкрашены в бежевый цвет, и смотрела на крыши парижских мансард. Суровая реальность проникала в комнату вместе с резким дневным светом. Сначала ее план выглядел безупречно: она уберет коротко стриженные волосы под фуражку для верховой езды и наденет мужские брюки от костюма из гардеробной «Мулен Руж». Ева была достаточно миниатюрной, чтобы притвориться подростком.

Она проникнет в Бато-Лавуар под видом посыльного, а потом – будь что будет. Судьба позаботится о том, чтобы Пикассо узнал правду. Все казалось очень простым, когда она поднималась к Монмартру по бесконечным лестничным пролетам. Но когда девушка остановилась на вершине лестницы, чтобы перевести дух, то посмотрела вниз и заметила две фигурки на фоне ярко-синего неба. Гертруда и Алиса заметно отстали от нее, но тоже поднимались по лестнице. Их было трудно с кем-то перепутать: Гертруда была одета в длинный бесформенный кафтан, а Алиса нарядилась в платье с ярким африканским орнаментом.

По мере их приближения Еву охватила паника, едва не расстроившая ее планы. Но она все-таки добралась до коридора в Бато-Лавуар, прежде чем мужество совершенно оставило ее. Со слезами на глазах она скомкала записку Фернанды, в отчаянии сунула ее под крышку унитаза и убежала.

Теперь, сидя в одиночестве, она едва не плакала, уже второй раз за день. Она поступила правильно, но презирала себя за этот поступок.

Глава 23