Мадам придет сегодня позже

Не могу больше проглотить ни кусочка. В мой апельсиновый сок капают слезы. Я самое несчастное существо на свете. Неужели Фаусто женился на мне только, чтобы получить наследство? Только из-за денег? Вспоминаю нашу первую ночь, свадебное путешествие, прекрасное время на Авеню дю президент Вильсон, когда еще был жив дядя Кронос. Я была тогда безгранично счастлива. И казалось, Фаусто тоже. Неужели все было только притворством? Один расчет и ни капли чувства? Тогда он прекрасный актер! Нет! Я не верю в это.

Что сказал мой свекор? В «Каскаде», у фонтана? В тот день, когда Люциус Хейес опять вошел в мою жизнь? «Ты знаешь, чем обязан Тиции!» Да, так он и сказал. Значит, так оно и есть!

Слезы бегут по моим щекам и капают в бокал. Я всхлипываю и подпираю голову руками.

Неожиданно кто-то кладет руку мне на плечо. Неужели это Фаусто вернулся за мной? Нет, это официантка. Симпатичная, изящная, черноволосая особа. Участливо смотрит на меня. От нее хорошо пахнет духами.

— Я могу помочь вам, мадам? — Взгляд ее понимающих глаз устремлен на мою правую щеку. Она, конечно, думает, что меня ударил мужчина.

— Нет, спасибо, — выдавливаю я. Больше я уже не могу сдерживаться. Опускаю голову на стол и сотрясаюсь в рыданиях. Вся дрожу, слезы льются ручьем, из носа течет. Тщетно ищу носовой платок.

— Вот, мадам, возьмите! — Официантка протягивает мне бумажную салфетку. Промокнув глаза, безудержно рыдаю дальше. Ничего не могу с собой поделать.

Меня охватывает паника! Неужели я так и проплачу всю оставшуюся жизнь?

— Подождите, мадам. Я вам принесу кое-что успокоительное. — Мой добрый ангел возвращается с полным бокалом. Решив, что это вода, я залпом выпиваю его. Но это сливовая водка.

От шока я чуть не подскакиваю на месте. Во рту все горит! Огненный след пролег от неба до желудка. Жутко кашляю, хватаю ртом воздух, зато истеричный плач приостановлен.

— Еле продышалась, — выдавливаю я, когда ко мне возвращается дар речи. — Спасибо, мадам. Теперь я опять все вижу в ясном свете.

— Любовь? — спрашивает она. — Или проблемы со здоровьем?

— Любовь, — уныло говорю я. На это слово у меня все еще аллергия.

— Ну, если это только любовь, то все образуется. Это можно пережить. Проблемы со здоровьем серьезнее.

— Не знаю. — Я встаю. — Извините, я хотела бы помыть руки.

Спотыкаясь, бреду в туалет. Я в каком-то странном состоянии. С одной стороны — абсолютно пьяная, с другой — трезва, как стеклышко. Я могу ходить, говорить, но вижу себя словно бы со стороны. Ополаскиваю лицо прохладной водой. Взгляд случайно падает вниз и тут события разворачиваются с молниеносной быстротой.

В корзине для мусора торчит газета «Фигаро», вышедшая четыре дня назад. Автоматически вытаскиваю ее и начинаю пролистывать. Вот и квартирные объявления.

«Париж, 16-й округ. Трехкомнатная квартира в красном старом доме. Без домов напротив. Сдается. лифт, солнце, подвал. Цена умеренная». Звучит заманчиво. Как сомнамбула иду к телефону. Бросаю три франка и набираю номер. Трубку сразу же снимают. Женский приятный голос. Частное лицо, не агентство.

— Бонжур, мадам, — здороваюсь я и опять наблюдаю за собой откуда-то издалека. — Вы давали объявление. Квартира еще свободна?

— Да, еще не сдана. Вы хотели бы ее посмотреть?

— С удовольствием. Скажите, пожалуйста, адрес.

— Улица Коперника, 32.

Улица Коперника? Я ведь там уже сегодня была. Это в двух минутах ходьбы отсюда, за углом.

— Могла бы я сейчас зайти? Я случайно тут поблизости.

— Приходите, мадам. До скорого, я вас жду. Складываю газету и сую ее обратно в корзину. Взгляд в зеркало. Макияж не имеет сейчас смысла, на улице слишком жарко. Слегка крашу губы розовой помадой, расчесываю кое-как свои пропотевшие волосы. Слава богу, белое платье не запачкано. Если бы не красные глаза, вид вполне благопристойный.

Плачу, даю щедрые чаевые и отправляюсь в путь. Улица Коперника идет вверх от площади Виктора Гюго с большим фонтаном к улице Лористон, а потом вниз, под гору, к Авеню Клебер. Это довольно оживленная улица, не слишком широкая, с красивыми, элегантными домами и, что меня успокаивает, — без единой новостройки. Не люблю новые дома, не желаю жить в бетоне. Хочу старого парижского шарма.

Нахожу нужный мне номер. Элегантное здание, суживающееся кверху. Последний этаж обрамлен террасами. Построено, по моей оценке, где-то в тридцатых годах. Дом имеет свое лицо.

Вхожу в дверь из кованого железа и стекла. В вестибюле мраморный пол, стены тоже облицованы светлым мрамором. С обеих сторон большие зеркала самого высокого качества. Три ступеньки ведут к лифту из дерева и стекла. Лестницы покрыты красными коврами. Все добротно и ухожено, настраивает на приятный лад.

На седьмом этаже две широкие, элегантные двери из светлого дерева. Правая приоткрыта. Звоню и жду. Слышатся легкие шаги. Из двери высовывается высокая, худощавая седая дама.

— Это вы только что звонили? — удостоверивается она.

— Да, это была я.

— Пожалуйста, входите, мадам.