Мадам, вы будете говорить?

Вдруг мне стало холодно. Приятная меланхолия растаяла, и на ее месте стало прорастать непрошеное зерно одиночества, которое могло превратиться в этом темном и диком месте в цветок отчаяния. Мне ужасно захотелось курить.

Я встала, потянулась и минуту смотрела на прибывающий свет, бессознательно ожидая, что трубы пронзительно пропоют утреннюю серенаду звездам.

Кто-то шевельнулся позади меня.

Шевельнулся и заговорил, пока я стремительно поворачивалась, охваченная паникой, прижав руки к горлу…

– Итак, я снова нашел вас, – сказал Ричард Байрон.

Он стоял всего в трех метрах от меня. В полутьме можно было различить только его силуэт, маячивший выше меня на склоне, но я где угодно узнала бы этот голос, холодный, язвительный, раздраженный, с неприятным оттенком насмешки. Он остался на месте, надо мной в темноте, и я знала, что попалась в ловушку в скалах так же надежно, как в запертой комнате. Налево от меня и за спиной – скала и возвышающиеся развалины контрфорса, направо – отвесный обрыв на южную равнину, передо мной – Ричард Байрон.

Застыв неподвижно, я ждала.

Он раскурил сигарету, и в пламени спички я снова увидела лицо из своих ночных кошмаров: темные волосы, упавшие на нахмуренные брови, суровые глаза с сузившимися от света зрачками.

Спичка прочертила короткую огненную дугу над утесом. Кончик сигареты стал красным, когда Байрон затянулся.

– Как вы сюда попали? – спросила я и почувствовала раздражение от того, что мой голос звучал как чужой.

Он сказал:

– Вы остановились на бензоколонке в Сан-Реми. Перешли дорогу и выпили коктейль в кафе на бульваре, пока вашу машину заправляли и мыли.

– Да, в самом деле. Вы… вы были в Сан-Реми?

– Был. И, подобно вам, выпил коктейль, пока они что-то делали с моим автомобилем. Я зашел на бензоколонку и ждал вас, но, когда услышал ваши расспросы о дороге в Лебо, понял, что никуда вы не денетесь, и решил отложить встречу. Здесь не так многолюдно, как в Сан-Реми, и у нас с вами есть что обсудить, не правда ли?

– Есть ли?

В его голосе не было никаких эмоций:

– Проклятая маленькая негодяйка, ты знаешь, что есть. Где Дэвид?

Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, разве что исход для меня был немного яснее. Я знала, что не собираюсь говорить ему, где Дэвид, но знала также и то, о чем раньше только подозревала: он сумасшедший и не остановится ни перед чем, добиваясь желаемого.

– Где Дэвид?

– Спит в своей постели, надеюсь, – ответила я.

Он сделал нетерпеливое движение, и у меня сжалось сердце.

– Вы знаете, что я имею в виду. Где он?

– Не собираюсь вам говорить, – ответила я честно. Если мой ответ взбесит его, ничего не поделаешь, но лучше быть откровенной, чем уклончивой.

Он помолчал секунду, и я заметила, как сигарета вспыхнула снова, дважды, раз за разом.

Следующий вопрос поразил меня. Он резко спросил:

– Вы хотите денег? Если да, то сколько?

– Мне хватает и своих, – ответила я, когда голос вернулся ко мне. – Что вы хотите предложить – тридцать сребреников?

Я почувствовала, как он впился в меня глазами. Он снова затянулся сигаретой.

– Но я не отказалась бы от сигареты, – заметила я.

Я услышала, как он нащупал пачку, снова чиркнула и зажглась спичка. В этот раз его глаза внимательно следили за мной в ее свете. Он раскурил сигарету и, подойдя на шаг, протянул ее мне.

– В чем дело, – спросила я презрительно. – Вы боитесь, что я столкну вас в пропасть, если вы подойдете ближе?

– Послушайте, моя дорогая, – сказал Ричард Байрон ровно. – Так мы не продвинемся ни на шаг. Я хочу знать, где Дэвид. Вы знаете, но отказываетесь сказать. Прекрасно, мне придется заставить вас рассказать это.

Сигарета мне не помогла; я бросила ее с утеса. Короткий период, когда инициатива была в моих руках, завершился, и Ричард Байрон снова атаковал.

Я сказала храбрее, чем чувствовала себя:

– И как вы собираетесь это делать? Пытать меня? Не будьте ребенком, мистер Байрон.

Он свирепо ответил:

– Господи, с каким удовольствием я бы попробовал! Но если я прикоснусь к вам еще раз, то не ручаюсь за себя. И скорее всего сверну вам прелестную шею.

– Понятно. Гестаповские штучки. – Но мой голос дрожал.

– А почему бы и нет? Мне приходилось видеть, как это проделывали, и с женщинами тоже. Такие приемы дают результат так же часто, как и нет.

– Не будьте дураком, – оборвала я его резко. Ледяной ужас ночных кошмаров охватывал меня снова. Теперь Байрона было видно лучше, он возвышался надо мной, темный силуэт на фоне слегка розовеющего востока. – Если вы хоть пальцем шевельнете, чтобы дотронуться до меня, я закричу как резаная.

– Не беспокойтесь, я не собираюсь причинять вам боль. Пока. Но думаю, что нам надо кое-что прояснить.

Он отбросил свою сигарету, и от этого резкого движения внутри у меня все сжалось от страха. Мне стало нехорошо. Я оперлась дрожащей рукой о твердый камень, и рука немного скользнула в сторону. Она была мокрая от пота.

Ричард Байрон говорил без выражения, но его слова ударяли в меня, как молоток о сталь.