Made in France

Акт II. Софи входит в гостиную. Освободиться от веревок ты успел, но навести порядок в помещении — нет. Ошибка третья: ты ей улыбнулся. "Что здесь делает твоя мать? — спросила она и добавила: — Где Зоя?" Ошибка четвертая: ты ей улыбнулся.

Акт III. Снова появляется твоя мать. Кладет руку тебе на плечо и посылает Софи убийственный взгляд. В комнате веет полярным холодом.

Мать (поджав губы). Хорошо, что я догадалась зайти!

Софи (холодно). Надеюсь, ненадолго.

Мать (оскорбленно). Я спасла Феликса!

Софи (еще холоднее). Так. и напишем на вашей могиле.

Мать (показывая на видеотеку). Я спасла Зою!

Это была твоя пятая ошибка.

Акт IV. Софи замечает Зою на полке с кассетами, на высоте метр восемьдесят от пола.

Акт V. Вымаран цензурой. (Намек: пьеса кончается очень плохо.)

Вторник 4 мая, 7.00— "Приют Святого Луки"

Профессор Шлокофф проснулся разбитым. Всю ночь он убегал от преследовавшего его Виржиля, переодетого гигантским бобром, и орды стариков, требовавших поцелуев. Не надо быть специалистом в психиатрии, чтобы догадаться, что означал этот сон, — профессор явно слетал с катушек.

Вот уже долгие недели он с благородством капитана, не выпускающего из рук штурвала, несмотря на шторм, делал хорошую мину при плохой игре. Однако нынче утром он по некоторым косвенным признакам понял, что крушение неизбежно. Он едва не раздавил нос мадемуазель Фишер, уверенный, что жмет на кнопку будильника; он вымыл голову не шампунем, а кремом для эпиляции своей любовницы; он гавкнул в ответ на хриплое "С добрым утром!" Одетты Флонфлон: "Прочь с дороги, старая развалина!"

Он, Жослен Гюстав Альдебер Шлокофф, третий носитель этого имени, известный профессор клинической гериатрии, выдающийся член Ротари-клуба в Барж-ле-Гонес, бессменный секретарь Академии чучельников-опоссумистов, прямой потомок племянника кузины молочного брата младшего конюха Карла Великого, чувствовал себя на грани срыва. И от этого ему было крайне паршиво.

"Приют Святого Луки" — дело всей его жизни, его детище, его гордость — не устоит под натиском бури. Корабль дал течь, а штурвал сорвало ветром. Да и самого профессора, если уж продолжить метафору, все заметнее одолевали приступы морской болезни.

Не успел он войти в столовую, как усилилась килевая качка.

— У нас проблема, — сообщила ему одна из санитарок.

— В чем дело? — спросил профессор и слегка поморщился: ему почудилось, что он наглотался соленой воды.

— Да это все аббат Сен-Фре. Рассказывает за столом всякие глупости насчет того, как умер Бессмертный. Послушать его, так никакой это не несчастный случай…

— А что же это такое? — возмутился Шлокофф. — Он что, обвиняет кого-нибудь в убийстве?

— Обвиняет. Себя.

Вторник 4 мая, 7.30 — улица Муфтар

В нелюбви к переменам Феликс полностью сходился с Красуцким. Например, ему совсем не нравилось, что кот избрал новую манеру будить его по утрам. По его мнению, попытки придушить хозяина, ни свет ни заря наваливаясь всей тушей ему на лицо, отдавали непростительной дерзостью. Феликс даже решил внести в список покупок дополнительный пункт: "Найти хорошего ветеринара, который согласится всадить зверюге укол и спасет мне жизнь". Впрочем, он сознавал, что сейчас далеко не лучший момент для котоликвидации. Софи уже неделю с ним не разговаривала. Она, как выразилась бы бывшая молодежь, на него налилась, и вряд ли стоило усугублять ситуацию.

Наполняя плошку крокетами, Феликс размышлял, что бы такое предпринять для исправления положения. Софи тяжело переживала неудачу, постигшую их с Мари-Жо секретную миссию в "Приюте". Если бы в деле появилось что-нибудь новое, глядишь, ему и удалось бы растопить лед. Бессмертный говорил что-то такое про тайну серии Зет, но напрасно Феликс всю неделю скреб в голове — ничего путного на ум не приходило. Тайна серии Зет… Фильма с таким названием точно не было. Да и вообще это ему ни о чем не говорило. Инспектор Галашю тоже не больно-то продвинулся вперед. След тройняшек был потерян. Никаких новых улик, никаких новых свидетельств… Следствие топталось на месте.

Что же касалось сценария… Феликс понимал, что упускает свой шанс. Исидор Будини вскоре устанет ждать, а срок, поставленный Софи с ее ультиматумом, приближался с каждым днем. Живот у Феликса скрутило узлом. В мозгу замигали буквы ГСТ[20].

Из записок инспектора Галашю