Мадемуазель скульптор

— Скоро сама узнаешь, дура. — Сплюнул на пол и вышел.

Я немедля побежала к соседке (приводила к ней Машеньку, чтобы дочка проводила часы с ее детьми пяти-шести лет) и забрала к себе, чтобы не спускать с нее глаз. Вместе с ней же отправилась на другое утро в Севр к Фальконе-старшему, чтобы рассказать о случившемся. Мэтр опечалился, сетовал, что сын оказался таким мерзавцем, и заверил меня, что я сделала правильно, не отдав ему денег. А потом признался: «Приходил и ко мне в прошлом месяце, я ему вручил двадцать тысяч, так, наверное, уже пропил или проиграл».

Посидели, выпили кофе, успокоились. У Этьена были хорошие новости: приступил к обязанностям помощника ректора Академии художеств и ходатайствовал о принятии меня в академики, все вроде поддержали. А еще он работал над специальным туалетным сервизом по заказу королевы Марии-Антуанетты. Словом, вновь был полон жизненных планов, даже размечтался: «А Бог даст, в будущем году я возьму на фабрике отпуск, и поедем вместе в Италию. Я давно хотел побывать на земле моих предков[12], посмотреть на шедевры римских зодчих и скульпторов. Самое теперь время». Я его горячо поддержала.

Вскоре неожиданно были приглашены на прием в Версаль — и Этьен, и я, и мсье Дидро. Будучи в недоумении, обратились к ученому. Он открыл секрет: русский великий князь Павел Петрович и его супруга Мария Федоровна путешествуют по Европе инкогнито — под придуманной фамилией «князей Северских». И теперь они во Франции — на торжественный обед в их честь попросили позвать и нас. Значит, не забыли! Или даже в пику своей мамочке: та не удосужилась вызвать мэтра в Петербург на открытие памятника, а сынок привечает и чествует. Что ж, какие бы мотивы ни двигали этими людьми, мы остались довольны. И со всей серьезностью готовились к походу в королевский дворец. Кучу денег истратили на новую одежду, обувь и головные уборы. В день приема по дороге в Версаль к нам заехал Дидро (без жены — с ней давно расстался, хоть официального развода и не было), взяв нас в свою карету. Выглядел неважно — бледный, с ввалившимися щеками. Он страдал желудком еще со времени своего путешествия в Россию, но лечиться категорически не хотел, утверждая, будто все врачи — шарлатаны, только травят лекарствами и дерут три шкуры. Но старался улыбаться и рассказывал какие-то веселые байки.

Во дворце царило столпотворение — бесконечные вереницы карет, всё в иллюминации, музыка играет, толчея. Еле протиснулись в один из главных залов. Мэтр Дени уверенно направился к королеве, мы же вслед за ним.

— О, мсье Дидро! — воскликнула она, обмахиваясь веером. — Как я рада вас видеть! Наступило ли улучшение вашего здоровья?

Тот многозначительно поклонился:

— Мерси бьен, ваше величество, я держусь из последних сил. При поддержке моих друзей — разрешите вам представить мсье и мадам Фальконе. Но они не муж и жена, а невестка и свекор.

— Да, да, я наслышана, — улыбнулась Мария-Антуанетта. — Мне рассказывали о вашем, мсье Фальконе, памятнике Петру в Петербурге и показывали гравюру. Очень впечатляет. Вы знакомы с князьями Северскими из России? — И она направила кончик сложенного веера в сторону августейшей супружеской четы, что сидела неподалеку.

— Да, имели честь, — отозвался Этьен. — С маменькой его состоял в переписке. А Мари лепила бюсты императрицы и великой княгини.

— Замечательно. Я преподнесла Марии Федоровне ваш туалетный сервиз, и она от него в восторге.

— Я весьма польщен, ваше величество.

Павел Петрович подошел к нам сам, без особых церемоний. Говорил приветливо:

— Дорогой мсье Этьен, милая мадам Мари, должен извиниться перед вами от всего нашего семейства — за неприглашение на открытие монумента. Это происки Бецкого — к сожалению, Като[13] слишком уж прислушивается к его мнению. Ну, да Бог с ним вообще. Он теперь серьезно болеет, может не оправиться вовсе. Получил, как говорится, по заслугам. А не делай людям плохого! Кстати, знаете, за кого он выдал воспитанницу свою, а на самом деле дочку? За испанца, адмирала де Рибаса, и она родила ему детей. Так что есть кому оставить многомиллионное состояние. Да, Бецкой — один из богатейших людей России. Может быть, богаче него только Строгановы и Демидовы…

Провели во дворце несколько часов, а потом в карете все того же Дидро вместе с ним отправились по домам. Мсье Дени так устал, что проспал всю дорогу от Версаля до Севра. А потом, простившись с нами, сразу вновь отключился.

Мы, усталые, но веселые, поднялись в квартиру Фальконе — и столкнулись с плачущим Филиппом. Из его бессвязного рассказа выяснилось следующее: в наше отсутствие приезжал Пьер в сопровождении — знаете, кого? — Поммеля (тот давно перебрался в Париж, и они промышляли вместе). Требовали хозяев, а когда узнали, что мы в отсутствии, приказали Филиппу накрыть на стол. И пока слуга колдовал на кухне, неожиданно смылись. Да не просто так — а забрав с собой Машеньку!

Мы стояли, словно громом пораженные. Понимая, что теперь нам действительно мелкой суммой от несносного отпрыска Этьена не отделаться…

4