Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

У входа в деревенскую ратушу образовалась небольшая лужица, в ней деревенские обычно мыли свои сапоги. Возле деревенского глашатая столпилась группа деревенских, так как доктор Цегеди-младший пропустил свои запланированные утренние приемы, и его пациенты пытались выяснить, что происходит. Доктор коротко принес им всем свои извинения, но, когда деревенский глашатай протянул ему журнал записей на прием, чтобы тот мог сверить график своей работы, он лишь отмахнулся от него.

Цегеди-младший перегнулся через перекладину, ограничивавшую вход в ратушу, чтобы подозвать к себе деревенского глашатая. Капли дождя с его пальто капали на пол и на журнал, который глашатай продолжал автоматически держать перед ним. Глашатай наклонился к нему в готовности немедленно исполнить то, что ему скажут. И он услышал произнесенное ему шепотом на ухо:

Вызови Эбнера. И жандармов тоже.

* * *

Начавшийся ливень быстро размыл все дороги. Для того, чтобы в Надьрев прибыли жандармы, потребовался целый день. Весь этот день доктор Цегеди-младший провел в деревне в доме одного из членов сельского совета.

Тем временем быстрее, чем падали капли дождя, по деревне распространился слух о том, что Карл Холиба умер не своей смертью, а был убит.

* * *

Среда, 8 октября 1924 года

К утру проливной дождь, наконец, прекратился. Канавы превратились в реки, а реки – в целые озера. Продрогшие, насквозь промокшие собаки прятались во время ливня, где могли: под кустами, под различными навесами. Когда же дождь прекратился, они вышли на улицы в поисках еды. Улица Арпада все еще представляла собой сплошную скользкую трясину. Ливень проделал дыры в соломенных крышах некоторых домов, и мужчины, взобравшись на лестницы, занимались ремонтом. Среди деревенских жителей ходили истории о кошках, которые проваливались сквозь промокшую соломенную крышу и, к своему ошеломлению, приземлялись на земляной пол внутри дома.

К тому времени, когда в Надьрев прибыли жандармы, практически все его жители находились уже во взвинченном состоянии. Все это время они провели, прячась под ливнем и обсуждая ситуацию не только с Карлом, но и с другими мужчинами деревни.

Два офицера полиции, Янош Барток и Янош Фрическа, выглядели так, словно были братьями: они были примерно одного роста, хорошо сложенными, с пышными усами, темно-каштановыми волосами, обоим было около тридцати лет. К поясу у них были пристегнуты штыки. Жандармы расположились в доме деревенского глашатая – точно так же, как это было сделано четырьмя годами ранее в ходе допроса тетушки Жужи. Доктор Цегеди-младший появился там вслед за жандармами. Вскоре там оказался и граф Мольнар, чтобы официально засвидетельствовать показания жандармов. Через некоторое время к нему присоединился и Эбнер.

Для дачи показаний были вызваны некоторые жители деревни. Они взволнованно толпились в прихожей ратуши, словно игроки на ипподроме. Они курили, не скрывая своего возбуждения, расхаживая в тесном пространстве и стряхивая пепел в ладони. Среди этих будущих свидетелей по делу бродила группа зевак, пытаясь уловить хоть слово. Спустя некоторое время деревенский глашатай вывел их из ратуши, но они собрались поблизости, глядя, не отрываясь, в окна ратуши.

Жандармы хотели поговорить с соседями Розы. С теми, кто видел Карла за то короткое время, которое ему довелось пробыть в Надьреве. С теми, кто сидел с ним на скамейке перед домом непосредственно перед его смертью.

Бондарь, делавший гробы, сидел с Карлом на той самой скамейке за день до смерти Карла. Карл сказал ему, что, как только он попробовал немного супа, который, по его мнению, был совершенно невкусным, у него возникло опасение, что его жена пыталась его отравить. Карл сообщил бондарю, что хотел бы немедленно покончить со своими страданиями и угрожал съесть коробку спичек, полагая, что в спичках содержатся токсичные ингредиенты, которые убьют его.

Хенрик Мишкольци рассказал жандармам, что Роза пригласила его поиграть на альте для Карла. Он проинформировал их, каким слабым казался ему Карл, и о желании больного послушать грустные венгерские песни.

– Он сказал мне, что скоро умрет, – сообщил Мишкольци жандармам.

Лидию также вызвали на допрос. Некоторые жители деревни сообщили, что часто видели Лидию и Розу вместе в дни, предшествовавшие смерти Карла, поэтому жандармы провели бо́льшую часть дня, допрашивая именно ее.

Когда настала очередь Розы, она, войдя, с каменным видом села в кладовой деревенского глашатая, где проходили допросы. Ее черная шаль была накинута на голову. Ее руки были сложены на коленях, словно в молитве. Койка, на которой она сидела, сотрясалась каждый раз, когда офицер полиции пинал ее ногой.

Роза отчетливо чувствовала отвратительное дыхание жандармов на своем лице всякий раз, когда они наклонялись к ней, и видела длинные щетинистые волоски на их усах.