Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

Иштвана продолжали преследовать в основном те же недуги, от которых он страдал на фронте: кашель и диарея. Доза эликсира, которую тетушка Жужи накапала Иштвану в тот день, который, как она полагала, должен стать решающим, была намного больше, чем обычно. Если она правильно рассчитала время (а она была уверена в этом), то теперь, если бы Петре даже и пришло в голову все же обратиться к настоящему врачу, для Иштвана было бы уже слишком поздно.

Когда тетушка Жужи в очередной раз вышла из ворот дома семьи Амбрушей, она услышала перезвон колокольчика и мягкое постукивание копыт. Она стояла у канавы, прижимая от ветра подол своего платья, и смотрела на приближавшийся экипаж. Он становился все ближе и ближе. Это была замечательная карета темно-бордового цвета с навесным козырьком из мягкой черной кожи. Она была запряжена двумя хорошо откормленными лошадьми, тела которых лоснились от здоровья и силы.

Повитухе редко когда доводилось видеть такой изысканный экипаж. Ему полагалось разъезжать по просторным бульварам Будапешта, а не по пыльным деревенским дорогам, по которым скрипели расхлябанные полусгнившие крестьянские повозки.

Тетушка Жужи обычно предпочитала везде, куда ей было нужно, добираться пешком, поскольку это давало ей возможность легко попадать в любой дом и получать там причитающуюся ей плату. Но когда она увидела, кто управлял экипажем, она не смогла устоять перед искушением и подняла свою пухлую руку, чтобы остановить возницу.

Леринц Чази увидел повитуху и натянул поводья. Лошади остановились, и тетушка Жужи поспешила к экипажу со своими корзинами. Открыв дверцу, она плюхнулась на тонкую коричневую кожу заднего сиденья. Карета заскрипела под ее весом. Леринц, рядом с которым сидела его жена, тряхнул поводьями, и лошади продолжили свой неторопливый сытый бег.

Вместительность экипажа произвела впечатление на повитуху. Она с немалым удовольствием представила себе, как вся ее семья едет рядом с ней. Изящество убранства внутри кареты позволило ей чувствовать себя поистине представительницей знати в драгоценностях и мехах.

Леринц был двоюродным братом Петры. Он принадлежал к тому богатому клану, который главенствовал в Надьреве, и тетушка Жужи не могла не осознать, какая блестящая возможность ей представилась.

Она попросила Леринца отвезти ее на деревенскую площадь. Пока лошади трусили по направлению к улице Арпада, супружеская пара завела с тетушкой Жужи разговор. С их стороны вполне логичным был вопрос, как себя чувствует Иштван.

Повитуха сообщила, что бедный ветеран войны тяжело болен и что ему с каждым днем становится все хуже. Она с глубокой печалью вздохнула, посмотрев на Леринца, а затем на его жену, и добавила:

– Никто не знает, как долго он сможет еще протянуть.

Леринц был крайне удивлен, услышав такое. Он навестил Иштвана менее двух недель назад и не заметил ничего, что указывало бы на тяжелую болезнь мужа его кузины.

Воспользовавшись представившейся ей возможностью подготовить почву для своих планов, тетушка Жужи продолжила:

– Мне очень жаль Иштвана, но настоящая жертва ситуации – это Петра, которой пришлось столько времени заботиться о нем.

Повитуха сделала паузу, чтобы ее слова были как следует осмыслены, после чего завершила свою мысль:

– Если Иштван умрет, я надеюсь, вы тепло примете моего сына как нового члена вашей большой семьи. Петра была бы ему хорошей женой.

Теперь Леринц был уже просто ошеломлен. Он посмотрел на свою жену, как будто ожидал от нее ответа на беспардонную фразу повитухи. Та, однако, тоже потеряла дар речи и молча уставилась на своего мужа, открыв рот.

Леринц снова перевел взгляд на дорогу и, наконец, смог подобрать нужные слова:

– За кого Петра выйдет замуж – это ее собственное решение. Чтобы договориться в этом вопросе, нужны двое.

* * *

Четверг, 21 сентября 1916 года

С самого утра лил проливной дождь. Промозглость этого дня помешала окрашенному гробу полностью просохнуть. В рамках традиций, заведенных местным бондарем, который по совместительству был и гробовщиком, гробы пожилых людей окрашивались в темно-коричневый цвет, маленьких детей – в белый, а подростков и молодых людей – в ярко-синий. В краске именно этого цвета были испачканы ладони тех, кто нес гроб Иштвана.

Петра стояла во дворе своего дома, утонув ботинками в размокшей земле. Чтобы защититься от проливного дождя, она укрыла голову верхом плаща. Она в последний раз заглянула в гроб. Иштван был одет ею в его любимую темно-серую рубашку, на глазах у него были черные очки, задрапированные парусиной, в его левую руку было вложено шерстяное армейское кепи, которое Петра как следует отчистила.

Когда на лицо Иштвана накинули белую ткань, Петра сделала шаг назад. После этого крышку гроба быстро заколотили.