Мадина

      - Ах ты, глазастая! Я же говорю: не исключат, придумаем что- нибудь, - ласково сказала та. - Ты из какой группы? Фамилия? . . Дев- ам не пришлось ждать долго. Через неск. мин. Вера П. вышла из кабинета. - Ну вот и полный порядок. Просто он не все твои обстоятельства верно понял, вы не так ему объяснили. Будешь работать здесь, в учебном хозяйстве, с моей группой. - А где это? - робко спросила Мад, еще не совсем веря в свое спасение. - За городом. Приходи завтра к восьми. На первый раз поедете отсюда все вместе. Спустя некоторое время только слегка припухшие и покрасневшие от слез глаза Мад. напоминали о пережитых тревогах. Когда первые минуты ликования прошли, девки с сожалением поняли, что им придется быть врозь, и в душе каждой предстоящая впервые столь долгая разлука вызвала грусть. Справившись с домашними делами, Мад. уединилась в своей комнате с томиком Лермонтова. С тех пор, как Ибрагим подарил его, она часто в свободное время перечитывала полюбившиеся стих- ия и поэмы. Многие из них уже знала наизусть, но тем не менее предпочитала чтение по книге. Перечитывая давно знакомые строки, глубже чувствовала их смысл и каждый раз открывала для себя что- то новое, словно проскальзывавшее вдруг между строк. Особенно велика бывала потребность общения с любимым поэтом в трудные минуты жизни, после пережитых нервных потрясений. Правда, ее недолгая еще жизнь была ими небогата, но в свои 17с небольшим ей было свойственно преувеличивать значение обычных бытовых неурядиц и довольно сильно расстраиваться по их поводу, и потому всякий раз она отводила душу чтением стихов, находя в них строки, как нельзя лучше и точнее выражавшие состояние ее души, созвучные ее сокровенным мыслям и чувствам, которые сама не умела выразить словами. На сей раз внимание ее задержало одно из самых любимых стих- ий- "Валерик":

      . . . Тоской томимый, Им вслед смотрел я недвижимый, Меж тем товарищей, друзей Со вздохом возле называли: Но не нашел в душе моей. Я сожаленья, ни печали. Она ненадолго задумалась, впервые недоумевая: почему автора не тронула гибель боевых соратников? Ведь по всем человеческим понятиям он должен бы хоть немного скорбеть по поводу их гибели, а он так открыто заявляет о своей полной безучастности. Несколько озадаченная этой мыслью, продолжала чтение более вдумчиво, и следовавшие далее строки принесли ей разгадку. Закрыв книгу, она откинулась на спинку дивана и продекламировала: А там, вдали, грядой нестройной, Но вечно гордой и спокойной, Тянулись горы- и Казбек. Сверкал главой остроконечной. И с грустью тайной и сердечной. Я думал: "Жалкий чел- к. Чего он хочет! . . небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно. Один враждует он- зачем? . . "Она прикрыла глаза. "Ведь Лермонтов не одобрял захватническую войну с горцами. То есть осуждал войну вообще- Аннушка же рассказывала. Потому и был равнодушен к ее жертвам. . Вот, Анна Васильевна, какая я понятливая! Выходит, не зря пятерки ставили. . "- подумала в приливе признательности к старенькой школьной учительнице по рус. языку и лит- ре, которая так восторженно, с такой любовью говорила о лит- ре и поэзии своим тихим торжественным голосом, что просто невозможно было оставаться равнодушной на ее уроках. Ее мысли прервало появление Мустафы. - Все читаешь? А не помнишь, кто мне брюки обещал отпустить? - Помню, не беспокойся. К завтрашнему утру будут готовы. - Идет, - кивнул Мус, не сомневаясь, что обещание будет выполнено. Их отношения в последнее время заметно изменились: исчезли нередкие в прошлые годы взаимные придирки и неуступчивость.