Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка

У нас возникла особенно неприятная ситуация с человеком по имени Кевин Халлиген (нам он был известен под именем Ричард). Халлиген руководил подразделением, занимающимся частным сыском, компании «Оукли интернэшнл», с которой в конце марта 2008-го на полгода заключил договор «Фонд Мадлен». План действий «Оукли» выгодно отличался от остальных предложений, которые мы рассматривали тогда, к тому же агентство имело хорошую репутацию. Поскольку сотрудничество подразумевало привлечение довольно крупных денежных сумм, мы договорились, что срок контракта будет разбит на три этапа, с паузой в конце первого и второго. Это давало нам возможность расторгнуть контракт как после первого, так и после второго этапа без денежных проблем. Также фонд нанял независимого юриста, который должен был контролировать наше взаимодействие с «Оукли» и выполнение ими своих обязательств.

Первый и второй этапы контракта прошли довольно гладко. «Оукли» разработала методики сбора, проверки и оценки информации, которая продолжала стекаться к нам в ответ на запросы, которые мы с Джерри подали примерно через год после похищения Мадлен. На этих двух этапах прогресс, несомненно, был. Однако на третьем этапе у нас появились вопросы. Наши отношения стали несколько натянутыми, а с некоторыми членами команды «Оукли» мы и вовсе перестали контактировать. Сначала мы не могли понять: то ли это признаки того, что они утрачивают интерес к делу (та самая ситуация, о которой я писала), то ли причина более серьезная. Слухи о Халлигене заставили нас навести соответствующие справки, прежде чем решить, продолжать ли нам сотрудничать с «Оукли». Одним словом, мы решили не продолжать. Расторжение контракта в сентябре 2008-го прошло далеко не лучшим образом, и, к сожалению, это был еще не конец истории.

Спустя несколько месяцев один из сыщиков, нанятых «Оукли», связался с нами, чтобы потребовать деньги за свои услуги. Мы еще пару месяцев назад оплатили счет, выставленный «Оукли» за эту работу, но агентство, похоже, своему работнику так и не заплатило. И он был не единственным. Через какое-то время стало известно еще о нескольких наемных работниках, не получивших свои деньги. Мы расстроились из-за того, что деньги, предоставленные нашим фондом, не дошли до людей, которые их заслужили, поскольку ради спасения Мадлен действительно была проделана большая работа.

В ноябре 2009-го мы узнали, что Халлигена арестовали по подозрению в мошенничестве после того, как были обнаружены какие-то несоответствия в гостиничных счетах. Сейчас он содержится в тюрьме «Белмарш». Было принято решение о его экстрадиции в США, поскольку его обвинили в отмывании денег и мошенничестве с использованием электронных средств коммуникации, но обвинения эти он отвергает, а решение суда оспаривает.

Впрочем, большей частью наши отношения с независимыми сыщиками были хорошими. Наша нынешняя проверенная команда работает с нами почти неизменившимся составом с октября 2008-го. Возглавляет ее бывший офицер полиции, помогают ему несколько советников по стратегии, что дает нам возможность нанимать лучших специалистов в самых разных областях для выполнения тех или иных заданий. Такая система позволила нам существенно продвинуться вперед.

Когда осенью 2007-го принялась за дело наша первая команда, Джерри вернулся на работу в гленфилдскую больницу (с неполной занятостью с ноября и полной — с января 2008-го), а я осталась дома с детьми. Помимо того, что он не получал зарплату четыре месяца, ему это было необходимо для того, чтобы не сойти с ума. Его роль в нашей кампании была ограничена нашим статусом arguidos и теми препятствиями, которые из-за этого возникали на нашем пути. Джерри страстно предан работе, ему нужно было чем-то заниматься, уходить с головой в какие-то проекты — это помогало ему выжить. Существует мнение, что все мужчины склонны четко разграничивать исполняемые ими роли, и Джерри — яркое тому подтверждение. Почти каждый день, когда дети ложатся спать, он садится за компьютер или берется за телефон, чтобы приступить к своей второй работе — поискам Мадлен.

Не сомневаюсь, что подход Джерри более правильный, чем мой. Я же вела себя совсем иначе. Поскольку мысли о Мадлен не покидали меня ни на секунду, попытки вернуться к своей прошлой жизни рождали у меня такое чувство, будто я отталкиваю ее от себя. Мадлен и остальные члены семьи оставались для меня самым важным в жизни, и, вернись я на работу, я бы не смогла проводить с Шоном и Амели столько времени, сколько мне хотелось. Я даже не знала, справлюсь ли я теперь со своей работой. У каждого практикующего врача есть постоянные пациенты со своими насущными проблемами. Учитывая, через что прошла я (и продолжаю проходить), сомневаюсь, что у меня получилось бы относиться к больным с прежним сочувствием. Да и некоторым моим пациентам общаться со мной тоже было бы некомфортно.