Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка

Как бы то ни было, Джерри предложили на средства «Фонда Мадлен» нанять кого-то, кто заменит Кларенса, когда мы совершим все запланированные в рамках нашей кампании поездки. Джерри неохотно согласился. Мы не думали, что нам придется выплачивать зарплату из средств фонда, предназначенных для того, чтобы покрывать расходы на поиски Мадлен. Когда фонд создавался, нам не приходило в голову, что подобного рода помощь будет нам нужна и через месяц. Не зная, сколько все это продлится, мы не могли предугадать, на сколько хватит этих денег.

В понедельник, 4 июня, мы записали видеообращение, которое должны были показать на следующий день в передаче «Полицейский надзор». Эта телепрограмма канала Би-би-си не раз помогала полиции раскрывать преступления, используя информацию, полученную от зрителей. Наше обращение было адресовано в первую очередь британским туристам, которые находились в Алгарве во время похищения Мадлен.

К нашему огромному разочарованию «Полицейскому надзору» не разрешили снимать воссозданное похищение Мадлен, на что мы очень рассчитывали, надеясь, что это поможет найти новых свидетелей. В Великобритании полиция часто показывает реконструкцию преступлений в передачах наподобие «Полицейского надзора» или на новостных каналах, но нам сообщили, что в нашем случае это невозможно ни в Португалии, ни в Великобритании из-за закона о тайне следствия. Нам позволили показать в передаче пижаму, похожую на ту, в которой была Мадлен, что было очень важно, потому что в некоторых репортажах ошибочно сообщалось, что ее пижама была белой.

Среда, 6 июня. Сегодня мы снова улетели из Португалии, на этот раз в Берлин и Амстердам. Для этого перелета с тремя остановками нам предложил самолет один из директоров «Нетджетс», компании, которая продает реактивные самолеты на условии частичного владения. Предложение это мы приняли с благодарностью, исходя из тех же соображений, по которым раньше приняли помощь сэра Филипа Грина, чей самолет доставил нас в Рим. И снова нас сопровождала небольшая группа журналистов.

Наша программа в Берлине была довольно насыщенной, но все прошло гладко благодаря знаменитой немецкой пунктуальности. Сразу после записи интервью для телевидения нас отвезли на встречу с послом Питером Торри. Это милейший человек, отец трех дочерей.

Затем состоялась печально известная пресс-конференция. Печально известная из-за той шумихи, которую подняли британская пресса и общественность. Наша реакция на это была далеко не так драматична, несмотря на газетные заголовки наподобие «Макканны потрясены инсинуациями журналистки» в «Миррор». Сыр-бор загорелся, когда Сабина Мюллер, немецкая радиоведущая, спросила нас: «Как вы относитесь к тому, что все больше и больше людей, указывая на вас, говорят, что вы ведете себя не так, как вела бы обычная семья после похищения ребенка, и даже предполагают, что вы сами можете быть причастны к этому?» Несмотря на гомон ошеломления, прокатившийся по студии, сначала я не обратила внимания на ее последние семь слов, потому что сконцентрировалась на первой части вопроса, которая касалась критики, вызванной нашей активностью в ходе европейской кампании.

Некоторым комментаторам не давало покоя то, что мы общались с политиками, НПО и журналистами, не впадая каждый раз в истерику, как будто способность сохранять хотя бы видимое спокойствие на людях — нечто зазорное. То, что я продолжала жить и даже могла что-то делать без Мадлен, хоть это и происходило, как говорится, «на автопилоте», для меня самой всегда было загадкой, и я понимаю, почему некоторые люди, не побывавшие на нашем месте, находят это странным. Я ответила, что таких критиков совсем немного, и лишь после того, как Джерри твердо произнес: «Ни Кейт, ни я никоим образом не причастны к этому похищению», до меня дошел смысл второй части вопроса. «Это первый случай, когда из нас делают подозреваемых, — продолжил он. — У португальской полиции таких мыслей не возникает».

Видит Бог, меня охватывает желание посочувствовать своему любимому мужу и самой себе, когда я вспоминаю, насколько доверчивыми мы были в те дни. Как могли мы вот так убежденно и от чистого сердца делать подобные заявления? Тот факт, что мы могли и делали это, объясняет, почему для нас стало таким потрясением, когда через два месяца общественное мнение обратилось против нас. Мы знали, что невиновны, и были уверены, что полиция тоже это знает. Несмотря на то, что произошло впоследствии, мы по-прежнему в этом уверены.

Теперь нам предстояло встретиться с заместителем министра юстиции, который передал нам отчет о прошедшей два дня назад в Берлине конференции, посвященной проблемам детской безопасности. За обедом я просмотрела этот документ. В нем говорилось о стремительном росте объемов детской порнографии и о том, как Интернет превратил эту омерзительную болезнь нашего общества в индустрию с миллиардными оборотами. Я так и не смогла ничего съесть.