Мадонна (сборник)

Не важно, что Гомер был слеп.
А может, так и проще…
Когда стихи уже – как хлеб,
они вкусней на ощупь.

Когда строка в руке – как вещь,

а не туманный символ…
Гомер был слеп, и был он весь —
в словах произносимых.

В них все деянию равно.

В них нет игры и фальши.
В них то, что – там, давным-давно,
и то, что будет дальше.

Слепцу орали: – Замолчи! —

Но, не тупясь, не старясь,
стихи ломались, как мечи,
и все-таки остались.

Они пришли издалека,

шагнув из утра в утро,
позелененные слегка,
как бронзовая утварь.

Они – страннейшая из мер,

что в мир несем собою…
Гомер был слеп, и он умел
любить слепой любовью.

И мир, который он любил

чутьем неистребимым,
не черным был, не белым был,
а просто был любимым.

А в уши грохот войн гремел,

и ветер смерти веял…
Но слепо утверждал Гомер
тот мир, в который верил.

…И мы, задорные певцы

любви, добра и веры,
порой такие же слепцы,
хотя и не Гомеры.

А жизнь сурова и трезва,

и – не переиначить!
Куда вы ломитесь, слова,
из глубины незрячей?
Из бездны белого листа,
из чистой, серебристой, —
юродивые, босота,
слепые бандуристы…

«…Сказал неумолимо – как отрезал…»

Памяти М. Луконина

…Сказал неумолимо – как отрезал,
что книгу назвала неинтересно.
«А эти вот стишки —
ни к черту вовсе…»

Мне было в эту пору двадцать восемь.

Не зло звучало это и не черство,
а это мной, моей судьбой болело
то самое и братство, и отцовство,
что стать такой, как стала, повелело.

А годы шли.

Как тяжело призванье!
По строчкам
дни
без состраданья
мчатся.
«Вот, Миша, слышишь?
Лучшее названье!»
Но до тебя уже не докричаться.
«Вот, Миша, —
может, лучшее творенье…»
Но кем-то кончен путь —
а кем-то начат.
…И бедное мое стихотворенье
опущенными
плечиками
плачет.

Два имени

…Жили свободно, искали тепла
и не пугались обмана.
Жизнь непроста, но легенда светла,
свято:
Марина и Анна.

Были ошибки и просто грехи.

Правда – в оброненной фразе,
что вырастали из сора стихи,
не из духов, а из грязи.

Я обитала в безбожной стране,

где, что от храма, —
под бритву!
И заменяли их строки вполне
Библию,
Бога,
молитву.

Мне это знание тоже дано,

музыка слов-откровений.
Может, живу и не слишком грешно,
но и таланта помене.
С тем, что наш крест не из легких,
смирюсь,
верую и уповаю,
в церкви вселенской стихами молюсь,
душу свою умываю.

Дивный пример,

утешающий звук,
магия жеста и стана,
гордых имен, убедительных рук,
строгих:
Марина и Анна.

Как и у них, путь —

и выбора нет.
С неба не сыплется манна.
Но осеняет спасительный свет
вечных:
Марина и Анна.

Запоздалое заклинание

Памяти В. Высоцкого