Мадонна (сборник)

Сойди с холма и затеряйся разом
в траве, коль мал, и в чаще, коль велик.
Сойди с холма! – велят душа и разум
и сердце опустевшее велит.

Наполнит вдох цветенье диких вишен,

прильнет к ногам грибная полутьма…
Ты зря решил, что вознесен, возвышен
лишь тем, что озираешь даль с холма.

Сойди с холма – и станет небо шире,

и будет жизнь такой, – сойти с ума!
И ты поймешь, как много мира в мире.
Он звал тебя давно сойти с холма.

А этот холм, что пред тобой маячит,

где был как будто к звездам ближе ты,
он ровным счетом ничего не значит
для жизни в измеренье высоты.

Он – не вершина, он – лишь холм, не боле,

но будешь с ним в соседстве неплохом,
коль обретешь свой лес и дол, и поле,
и даже по-иному – этот холм.
И все, как надо, в сердце соберется,
и все тебе подскажет жизнь сама.
Пусть на холме останется березка —
твой постовой… А ты – сойди с холма.

«Туманен и росен…»

Туманен и росен,
осенний рождается день.
Печалит не осень —
уход несравненных людей.

Не то, чтоб дружили,

не близкие и не родня,
но – были, но – жили,
и тем утешали меня.

На них – не молиться —

летать под защитным крылом!
И как примириться,
что это блаженство – в былом?

Вседневное горе,

всежизненная беда,
сиротская доля —
без этих людей навсегда.

И даже в природе,

что нам заменяет творца,
от этого вроде —
намек на возможность конца.
Встревоженно желтое,
впечатано солнце в зрачок.
Какое тяжелое
сердечко мое с кулачок.

И люди, и символы

и дня моего, и веков —
Твардовский и Симонов,
Луконин, Орлов, Смеляков…

Как пусто и скорбно

без вас на планете родной.
И все же, подобно
поэту эпохи иной,
как выход счастливый
из боли, которой больна, —
не то, что ушли вы,
что – были, я помнить должна.

«…Иду от печки…»

…Иду от печки,
от уздечки,
которой лошадь вряд ли рада.

Иду от слова,

от засова,
который отодвинуть надо.

Открыть для воли,

отворить,
запрячь слова и рассупонить,
и тут же про задачу вспомнить,
про смысл и цель:
заговорить!

Ах, если б всё так просто было,

как молоток,
скребок
и мыло:
стирай,
скреби
и отбивай!

И вот, отмыты и отбиты,

лежат слова на поле битвы.
Чужие.
Без опорных свай.

А я молчу, как и молчала,

и начинаю от начала:
иду от сердца и ума.

Не от уздечки,

не от печки —
от речи, от истоков речки,
а речка – это я сама…

Художник