Мадонна (сборник)

Бесконечными веками —
есть на то причина —
разговаривал руками
любящий мужчина.

Не растратчик, не обидчик,

обольстивший ложью,
а защитник, а добытчик,
ломовая лошадь.

Стрелы он строгал и струги,

строил стены града.
Если что сказали руки —
повторять не надо.

Ладил сети, ставил срубы,

пласт взрыхлял для злака.
Был он, может быть, и грубый…
Как смотреть, однако.

Как смотреть… Душа – не камень.

Все ль тужить, болеть ей?
…Говори со мной руками —
языком столетий!
Не на птичьем, на беспечном,
выпорхнувшем хрупко, —
говори на безупречном
языке поступка.

Говори своей заботой —

не игрой дешевой.
Говори своей работой:
для меня – тяжелой.

Говори, когда озябну,

согревая споро.
Говори со мной, хозяин,
старший мой, опора.

Как идет коса лугами —

столько накосила! —
Говори со мной руками,
доброта и сила.

Говори! И не полова —

хлеб, шуршащий спело, —
тихо народится слово,
прочное, как дело.

«На баррикадах любви…»

На баррикадах любви
ростовщики и барышники,
и толмачи не нужны.
В ход – кирпичи и булыжники…
Только бессильны они
против огня и брони.

На баррикадах любви

драться с тобою нам выпало.
Господа не гневи!
Столько бойцов уже выбыло,
столько – получше нас – выбило
на баррикадах любви.

На баррикадах любви

проигрыш был или выигрыш?
Враг мой, пора бы понять.
Бросишь оружие? Выпалишь?
В сердце замученном выболишь
или воскреснешь опять?

На баррикадах любви —

столько досталось там ворону…
Даже и небо в крови.
Но, что волшебно и здорово:
мы по одну были сторону
на баррикадах любви!

На баррикадах любви

горя глотали мы мало ли?
Нас у него отними.
Голенькие, как у Маугли,
руки мои подними,
ими себя обними…
На баррикадах любви.

«Есть такая доверчивость в том…»

Есть такая доверчивость в том,
как ты спишь, беззащитно и сладко,
и становится домом палатка,
и случайное лежбище – дом.

Нас безгрешностью детства святой

сладкий миг пробуждения метит,
и забыто младенчество светит
гуттаперчевой наготой.

Так спокойно слетает листва

с веток зрелой осенней порою.
Так пронзительно брату с сестрою
открывается тайна родства.

На крови этот Спас, на крови.

Но – дитя всех бедой погребенных —
замираю, твой трудный ребенок,
под отцовской ладонью любви.

Дон Жуан Случайно услышанный монолог