Маджонг

В былые времена Петровка встречала его, как большая провинциальная семья встречает любимого столичного родственника, в меру успешного, но не забывшего своих родных, оставленных в глубинке, не зазнавшегося и готового помочь, если что. Из-за каждого второго прилавка продавцы тянули Регаме руки и на вопрос «что нового?» следовало не обычное у людей не близких «все нормально», а получал он полный комплект местных слухов, в аккуратном умозрительном переплете. Ему были рады и Семен Савельич, державший семь точек с эзотерикой, провонявший своими ароматическими палочками все окрестности так, что даже в железнодорожных отстойниках пахло не креозотом, а горелым сандалом; и Толичек, первым приспособившийся покупать рано утром, в дикой части Петровки — «на камнях» — всяческий книжный хлам, а уже после обеда выставлявший его вычищенным, по ценам набережной Монтебелло; и Кот с сестрой его Наташей, взявшиеся в незапамятные времена продавать мою первую книжку; и местный рецензент Тортилла, которой каждую субботу продавцы передавали стопку свежих книг для прочтения — надо же хоть приблизительно знать, чем торгуешь и что хвалить покупателю; и Матвей Рваный Гастрит, у которого всегда можно было найти любое издание о Киеве; и Георгий Иванович «Полковник», продавший нам когда-то свою библиотеку по пушкинистике, ее опись он сделал в книге учета личного состава по форме номер один; и Валера — главный по письмам и рукописям; и еще один Валера, речь о котором впереди; и Саша Морозов, скупающий сюрреалистов с дадаистами на всех языках мира, даже таких, о которых никто, кроме авторов, не подозревает; да и сам я не раз видел там Константина Рудольфовича, легкой походкой скользившего от лотка к лотку, от контейнера к контейнеру, от одних знакомых к другим.

Прежде так все и было, но теперь Петровка уже не та. Книги отступают, сдавая ряд за рядом цифре: компьютерным играм, фильмам, скачанным с торрентов, альбомам с аудиотреками, взятым оттуда же и подвергнутым беспощадной вивисекции форматом mp3. Пропадают из-за прилавков знакомые лица, а среди покупателей тихо снуют, шмыгая вечно текущими носами, мелкорослые невыразительные личности, предлагающие сиплой скороговоркой: бдсм?.. зоофилия?.. нет?.. тогда обычная порнушка?..

Регаме прошел почти половину рынка, прежде чем увидел первого знакомого. Это был Валера, но не Валера Валидол, которому Регаме продал когда-то письма Демьяна Бедного к сестре его в Александрию Кировоградской области, а потом два года выслушивал вздохи и стоны — письма оказались никому не нужны и не интересны, — можно подумать, Регаме их сам писал. Нет, это был Валера Переплет, поднявшийся на продаже реставрированных им Брокгаузов. Прежде он, как и многие здесь, бегал за советом к Регаме и по пустякам, и по серьезным покупкам, но очень быстро, едва не прежде всех, сообразил и где брать информацию, и как работать. Недавно Переплет открыл на Петровке небольшой с виду, но вместительный двухэтажный магазинчик, а Регаме теперь и сам временами заглядывает к нему — то цену на редкую книжку уточнить, то спросить, не попадалось ли тому нужное издание.

Валера Переплет был рад видеть Регаме, но в магазине томился ожидающий покупатель, и потому он попросил Константина Рудольфовича подождать минуту-другую. Регаме и сам толком не знал, зачем ему нужен Валера, а потому готов был ждать сколько потребуется.

Он пошел вдоль полок, рассеянно разглядывая корешки собранных в магазине книг и думая, что, конечно же, Переплет — это не Бидон. У Переплета все предельно рационально, все логично и разумно, все продумано, а потому уже на пятой минуте даже самый случайный покупатель найдет здесь именно то, что ищет. Если он вообще что-то ищет. У Бидона же было иначе, но и в его хаотичном мире, несомненно, была своя прелесть — разыскивая нужную книгу, можно было захватить и пять ненужных, но оттого не менее интересных. Взять того же Петрония, купленного у Бидона в последнюю их встречу… Тут Регаме хлопнул себя по лбу — ведь накануне он брал с собой Петрония, чтобы показать его Стоуну, но совершенно забыл о книге, и с тех пор она лежала у него в портфеле. Так вот, у Переплета он никогда бы не купил ее за бесценок, а у Бидона — запросто. Тут Регаме огорчился, что все у него свелось к меркантильным рассуждениям. А ведь главная прелесть Бидона была в том, что в нем так необычно и так ярко реализовался божественный творческий замысел. Бидон был уникален. Без него, конечно, мир стал беднее и потускнел.

Регаме поднялся на второй, еще не полностью заполненный книгами этаж магазина. Тут было пусто и тихо. Удивительно тихо для вечно шумной в это время Петровки. Здесь Переплет собрал специальную литературу: физику, химию, биологию. «Способы повышения яйценоскости домашней птицы в Приморье». «Основы кормления свиней по интенсивной технологии». «Чем мы только не занимаемся, — мелькнула мысль, пока Регаме продолжал не спеша разглядывать обложки, — и сколько же существует проблем, мыслями о которых нам так важно поделиться».