Маджонг

Магазин еще трясло, но товарняк уже миновал Петровку, и грохот пустых вагонов уносился вслед за ним.

— Константин Рудольфович, вы тут? — снизу показалась физиономия Переплета. — Извините, совсем замучил этот. Что? Что с вами? Что-то случилось? Принести воды? — испугался Переплет, увидев Регаме. Он сидел на нижней ступеньке стремянки, положив портфель на пол.

— Нет, Валера, со мной все хорошо. Хотя стакан воды, пожалуй, не повредит.

— Сейчас, секунду, — Переплет на мгновение исчез и появился с водой. — Так что все-таки случилось?

— Вдруг вспомнил сон. Утром забыл его напрочь, а тут… словно заново увидел. Представляешь, я был волком, а медведь и лось просили меня продать моего Агриппу одному казахскому коллекционеру, чтобы остановить войну алтайских шаманов степи и леса. Как тебе такое, а?

— Интересно, кому же это понадобился Агриппа, — тут же стал прикидывать Переплет. — Их ведь не так много. — Жизнь алтайской фауны Переплета не интересовала. — Не знал, что у вас есть Агриппа.

— Есть один. И, думаю, действительно пришло время его продать. Что-то слишком много вокруг него начинает завязываться.

Регаме тут только понял, что зашел к Валере именно ради разговора об Агриппе. Кто же лучше него знает, за сколько уходила на европейских аукционах последних месяцев «Истинная оккультная философия». Но теперь могло оказаться так, что деньги будут не главной платой за книгу. Во всяком случае — не единственной. А если так, то справляться о ценах пока не имело смысла.

— Считается, что такие книги сами притягивают своего покупателя. Хотя я во всю эту ерунду не верю.

— Да я тоже не верил, — поднялся Регаме. — До недавнего времени.

* * *

Обгоревший остов павильона милиция огородила, обтянув красно-белой сигнальной лентой, но пройти к нему все равно было несложно. Впрочем, Регаме не собирался бродить среди останков обугленных стеллажей — унылая картина пожарища отлично была видна и с дороги. Он вспомнил, как всего две недели назад валял здесь дурака, демонстрируя Бидону новый плащ, и поразился, до чего изменилась его собственная жизнь за эти две недели. Сейчас ему сложно было определить, в чем же состояла странность его новой жизни. Возможно, в том, что как раз тогда, после первого звонка Чаблова, его вдруг сорвало с места и понесло со стремительно нарастающей скоростью, и теперь изменить что-то, выбраться из этого потока, выйти на берег он уже не в силах. Остается лавировать кое-как, уворачиваясь от подводных камней, предательски возникающих то тут, то там, пытаться грести, отталкиваться, наживать синяки, ушибы. Хотя ребро как прошло раз, так и не болело больше. И колено в порядке, тьфу-тьфу.

Неожиданно из-под ленты вынырнула знакомая бородатая физиономия, и Регаме, увидев ее, тут же сообразил, что это именно тот человек, который нужен ему сейчас, как никто.

«Как вообще я мог о нем забыть, — подумал Регаме, — если с него нужно было начинать?»

— Борик, — окликнул он, — Борис Константинович! Здравствуй, дорогой.

Борик закрутил головой, щурясь и поправляя очки, увидел Регаме и помахал ему рукой.

— Привет, Костя. Что-то давно ты у нас не появлялся. А тут, видишь, такая беда.

— Тебя, что же, этот пожар тоже задел? — думая в эту минуту о том, чем может пригодиться ему Борик, спросил Регаме и тут же пожалел об этом вопросе.

— Да меня-то как раз больше других, — грустно ответил тот и удивленно посмотрел на Регаме, дескать, и сам бы мог догадаться.

— Ах, да… — Регаме стало стыдно. Он вспомнил, что Бидон для Борика был не просто соседом по рынку. — Прости, я ляпнул, не подумав. Голова совсем другим занята.

Они зашли в ближайшую наливайку и взяли бутылку коньяка.

— Давай, Костя, помянем ребят. Жорку и Кирилла. — Борик разлил коньяк по стаканам.

— Как, и Жора?.. — поразился Регаме.

— Ты что ж, не знал?

— Меня не было в городе все это время. На днях вернулся, да ведь никто толком ничего рассказать не может. По частям все собирал. А в газетах чепуху пишут.

— А никто тебе, Константин Рудольфович, ничего и не расскажет, — криво усмехнулся Борик и снова взялся за бутылку. — Одни ничего не знают, но много говорят, а другие знают, но говорить не станут. Хотя, по-моему, нечего тут скрывать, и вся эта история с рукописью — глупость одна. Ну, то есть. Это не то, что они думают.

— Ты о Гоголе? — решил напрямик спросить Регаме.

— Ну вот, а говоришь, что ничего знаешь.

— Борик, я действительно только третий день в городе. Но о рукописи я знаю достаточно, занимаюсь ею с самого начала этой истории, и у меня есть копии трех из четырех ее частей.

— А у меня есть копия четвертой части, — улыбнулся Борик.

— А оригинал где? У Рудокоповой?

— Конечно. Сразу же и отдал. Мы с ней так договорились.

И он рассказал Регаме все, что тот уже знал, но добавляя новые детали и неожиданные подробности.

— Ты сказал, что это не то, что они думают? — напомнил Регаме, выслушав Борика.

— До конца я не уверен, но среди других бумаг есть фрагменты нескольких писем или одного письма. Наводят на размышления, одним словом.