Маджуро

— Немного?! — поперхнулся зерновым отваром Пен. — Лет так на сорок? Я требую, чтобы вы немедленно вернули мне мои годы!

— Мальчик… — Ядугара запнулся, поняв, что кем-кем, а мальчиком этого дряхлого старика теперь сложно назвать. — Послушай, Пен! Конверсия — это потери. Даже если бы было возможно, мы и так потеряли лет десять, а теперь, если возвращать, упустим еще кучу непрожитых лет, ты понимаешь? Тем более я выполнил свое обещание — ты теперь полноценный целитель. Лицензия уже в моем кабинете, неблагодарный!

Ядугара еще долго ворчал, рассказывая, как он ни свет ни заря уже оформлял документы своему бессовестному ученику в канцелярии гильдии, а тот вместо благодарности высказывает свое, видите ли, недовольство.

— С меня достаточно! Я подобрал тебя, уличного бездомного воришку, которому грозили рудники, вырастил в своем доме, обучил всему, что знаю, дал крышу над головой, пропитание, возможности… И такова твоя благодарность? Все, Пенант, ты свободен! Собирай вещи и выметайся, — резюмировал господин. — Найдешь донора — сообщи, я помогу тебе с правильным переливом. О Двурогий! Мо, Рейна, да вытрите ему уже слезы!

Пен и правда уже вовсю глотал горькие слезы, оплакивая утерянные годы. Пока тетушка Мо смахивала со стола пролитую им похлебку, Рейна кухонной тряпкой брезгливо стирала с лица старика слезы. От обилия зловонных запахов Пена вывернуло прямо на тетушку Мо.

— Двурогий тебя задери! — выругалась женщина. — Ты, сын паршивой овцы, изнасилованной мутантом! Чинилья, да простит меня Пресвятая мать!

Под потоком нецензурной брани, исходящим от, казалось бы, самых близких ему людей, Пенант разревелся еще сильнее.

— Ну уж нет! — воскликнула Рейна, бросив тряпку на пол. — Сопли ему вытирать я не буду!

Пенант исподлобья присмотрелся к ней и ахнул. Девушке вряд ли можно было дать больше шестнадцати. И ее омолодили? За его счет?

Ядугара подошел к Пену и осторожно, стараясь не замараться, похлопал по плечу:

— Да вернешь ты свои годы, чего разнылся?

Чего он разнылся?! Он шутит? Да ему теперь лет семьдесят, если не больше! Он дряхлый и никчемный старик, а дрожащие руки не позволяют и ложку удержать, не то что хирургический инструмент! Его жизнь окончена!

— Верните хотя бы лет пять, — прошамкал Пен. За утро он потерял несколько зубов. — Я же не смогу практиковать, у меня тремор…

— У тебя совсем мозги отсохли? — задумчиво глядя на старика, спросил Ядугара. — Я не донор. Перелив не сработает.

Некоторое время они молчали. Мастер отстраненно пил зерновой отвар, Рейна чему-то улыбалась, тетушка Мо гремела посудой, а Пен настолько потерял волю, что не мог ни о чем думать. Практиковать? Где? Пен и сам не понял, что задал эти вопросы вслух.

— А тебе обязательно практиковать? — Ядугара склонил голову, делая вид, что задумался. — Пен, дружок… Может, останешься уже, доживешь последние годы, вдруг найдем еще донора — омолодим тебя…

— Да нахрен он нам тут сдался, господин? — прошипела Рейна. — Дососать, что осталось, а ошметки в погреб к чинильям!

— А что, это идея! — воскликнул Нестор и расхохотался, увидев испуганное лицо Пенанта. — Мы шутим, балда. Собирай вещи.

— И куда мне идти? — растерянно спросил Пен.

— В награду за годы службы получишь сто золотых, Рейна выдаст. Хватит на первое время, а дальше сам. Лицензия у тебя есть, для начала поработаешь лекарем среди простолюдинов. Кстати, советую под тем или иным предлогом брать у всех анализы! Мало ли, вдруг тебе повезет — и обнаружится донор. Тогда приведешь его ко мне…

В тот же день Пенант обосновался в прибазарном трактире «Веселый медведь и якорь». Владельца он знал еще с тех времен, когда орудовал на рынке, сплавляя ему краденное, но тот, конечно, его не признал.

Сделать выбор было несложно — надолго там задерживаться Пен не рассчитывал. Он вдруг осознал, что его планы на жизнь стер подлый наставник, все это время державший его при себе лишь как запасной вариант, бурдюк с молодой и свежей кровью, откуда в нужный момент можно подкрепиться.

Он перебрал десятки идей: от жалобы в гильдию целителей до оглашения произошедшего на публике, от отравления Ядугары до донесения всех известных ему фактов тайного перелива в дворцовую службу дознавателей, — но ни к чему конкретному не пришел, пока не вспомнил о грядущем награждении мастера.

Всю бессонную ночь накануне, ворочаясь, он продумывал, как попадет во дворец — а благодаря целительской лицензии это стало возможным — и как потребует слова. Перед тем, как объявить победителя, глава имперских медиков Ленц обязательно спросит, есть ли у присутствующих возражения, и тогда Пен встанет и расскажет о том, как с ним поступил его наставник… Но при мысли о том, что будет дальше, он пугался и вздрагивал.