Маджуро

Лука улыбнулся. Его наполнили радость, решимость и вера в лучшее. Он даже ущипнул себя — нет, это не сон. Он действительно стал другим, теперь никто не посмеет поднять на него руку. Сейчас он натаскает матери воды, потом вытащит Кору из тюрьмы, а потом…

Потом он еще раз закрутит Колесо.

Глава 6. Предложение Неманьи Ковачара

Насвистывая что-то очень задорное и мелодичное, всплывшее из памяти Эск’Онегута, Лука вернулся домой с полным ведром чистой воды. У колодца никого не было, видимо, у многих еще не иссякли запасы дождевой воды, набранной во время ливней.

Не единожды сменив руку, держащую полное ведро, мальчик дошел до дома, но ни разу не остановился, чтобы отдохнуть. Он с наслаждением прислушивался даже к болевым ощущениям в мышцах уставших рук, спины, да всего тела, ведь боль значила, что он чувствует, а значит — живет!

Соединившись с сознанием странника, Лука осознал, что Карим убил его большим камнем с заостренными краями. Вселение Эск’Онегута позволило ему выжить, а лень, жалость и скука странника — сохранить личность в теле. Когда странник вселился, первичное восстановление моментально залечило все полученные раны и ушибы. Хорошо, что до встречи с мамой Лука догадался смыть кровь водой из бочки во дворе. Для стирки та вода не годилась, но для бытовых нужд — вполне.

У двери он остановился. Из дома доносился приглушенный разговор. После полного оздоровления слух Луки стал идеальным и позволил разобрать каждое слово.

— Признай, Приска, что у тебя нет ни единого шанса выплатить виру, — размеренно вещал вкрадчивый мужской голос. — Ты хочешь, чтобы твоего сына отправили на рудники?

— Ты бредишь, Неманья, — устало и тихо произнесла мать. — Все знают, что Лука увечный от рождения. Как он мог покалечить твоего сына?

— Хочешь сказать, что Карим мне лжет, женщина? Мой сын никогда не лжет! Твое отродье сломало ему ключицу! Оплатишь лечение и выплатишь штраф.

— Сколько?

Лука почувствовал в голосе матери обреченность. Семьдесят пять серебра за Кору еще даже не были собраны…

— Семь золотых. Никаких отсрочек. Плати сегодня, сейчас же!.. — Неманья умолк, хмыкнул и добавил: — Или заходи ко мне после полуночи. Отработаешь!

Мать промолчала, и отец Карима принялся уговаривать:

— Приска, послушай… Будешь старательной и послушной, и, может быть, я скощу долг. Что скажешь?

Ответила ли что-то мать, Лука не расслышал, но о том, зачем хозяин трактира пригласил ее к себе, он знал наверняка, не маленький. Самому об этом пока только мечталось в беспокойных и потных снах, но мама и жирный Неманья в одной постели? Жаль, отца нет рядом, чтобы…

Зато есть он! Разозлившись на самого себя, он ворвался в дом, когда Приска уже решилась на то, чтобы согласиться. Неманья уже успел забраться ей под юбку.

От ярости у Луки распахнулись глаза. Тяжело дыша и сжав кулаки, он закричал:

— Отвали от мамы, мерзавец! Убери свои грязные руки!

— Шустрый пацан. — Трактирщик ухмыльнулся, но руки убрал. — А что скажет она сама? Приска, что ты скажешь?

— Она скажет: «Вон из нашего дома!» Мама к вам не придет, и не мечтайте! Ваш сын и его друзья сами закидали меня камнями и чуть не убили! Голову разбили!

— Надо же, — изумился Неманья. — И правда, ходить начал. А я думал, врет мой сорванец, выдумал все. А оно вон как… Что ж, и где же твои синяки? Есть чем слова подтвердить?

Лука потянулся к виску, чтобы раздвинуть пряди волос и показать рану, но замер, вспомнив, что все исчезло.

— Они… зажили, — сбивчиво произнес он. — Я не вру…

— Так я и думал. — Неманья перевел взгляд на Приску: — Что решила?

Та украдкой бросила взгляд на сына, и усталое равнодушие к ударам судьбы, покорность, с которой она была готова принять грядущие унижения, смущение от этой готовности — все сменилось гордостью.

Впервые за многие годы она увидела в Луке черты своего мужа Севера Децисиму, храбростью, великодушием и мечом завоевавшего положение в обществе и ее сердце.

— Мой сын ответил за меня. Нет!

— Ну, нет так нет, — легко согласился Неманья.

Грубо сдвинув плечом мальчика, он прошел к двери, но остановился, подумал и развернулся.

— И все-таки… Это… Я что мыслю… — Трактирщик прищурился, осмотрел Луку с ног до головы. — Как? Вот так просто взял и пошел? Не в храме, не у лекаря, а сам? Неужели, чтобы излечить калеку, потребовалось просто хорошенько врезать ему по башке? Надо бы запатентовать эту идею! — Он расхохотался. — Ладно, живи, пацан… пока. Приска, к вечеру не принесешь деньги — я отправлю-таки твоего ублюдка на рудники. Ты знаешь, у нас, Ковачаров, слово крепче дуба!

Уходя, он громко хлопнул дверью.

В тот же миг перед Лукой всплыла строчка:

Очки Тсоуи: +1. Текущий баланс: 1.

Связав эту информацию с тем, что произошло чуть раньше, Лука понял взаимосвязь двух событий. Кивнув самому себе, он подошел к матери, поставил на пол ведро с чистой водой, которое все это время держал в руках. Тыльной стороной ладони утер слезы с ее щек и обнял. Крепко прижал к себе, осознавая, что они одного роста. Мать разревелась в голос: