Мафия изнутри. Исповедь мафиозо

Мы снова собрались, когда Орландо вернулся с новостями. Нам советовали сидеть тихо и ждать, пока все не успокоится. А что делать дальше — посмотрим потом. Пока что было подтверждено доверие к самому Орландо. Поскольку встречаться всем в одном месте было опасно, мы условились, что с этой минуты и впредь приказы и сообщения мы будем передавать по цепочке один другому. Дело было за два дня до Феррагосто. Ко мне постепенно вновь возвращалось спокойствие, также и потому, что карабинеры все меня не вызывали, тогда как все другие уже подверглись допросу. Дело в том, что в документах муниципалитета и карабинеров я не значился. Приезжих либо сразу берут на учет, либо их будто и вовсе не существует. А я остерегался, чтобы меня вообще кто замечал, а уж особенно карабинеры.

Но я жестоко заблуждался, считая себя в безопасности. Я был дома и брился, собираясь выйти на улицу, когда началась ужасная перестрелка, в которой погибли трое наших — Марко, Джованни Марино и Пьетро Майюри. Мы все бросились бегом туда, где гремели выстрелы. Безмолвно мы глядели друг на друга и на распростертые на земле тела убитых, которые нельзя было трогать до прихода судьи. Так как Джованни Марино был моим другом, Орландо стал меня спрашивать, не делился ли он со мной в последние дни чем-нибудь важным. Он не мог поверить, что после смерти Наварры в селении, где полным-полно карабинеров и журналистов, эти мерзавцы решились на такое дело без серьезного на то повода.

Он предполагал, что братья Марино сговорились с Пьетро Майюри осуществить какую-то решительную акцию, а потом их застали врасплох. Однако следом за тем убили на улице и Винченцо Кортимилью, а уж он-то был самый опытный и ловкий из нас. Зная о моей страсти к оружию, он однажды в поле показал мне, как стреляет, и научил некоторым приемам и трюкам, когда берешь кого-нибудь на мушку. Уж он-то действительно знал свое дело. И он тоже мертв. Тем временем все близилось к концу: перестали приходить приказы, не поступали деньги — друзья Доктора не давали о себе знать. Иногда я вспоминал, что Наварру убили всего несколько недель назад, и не мог поверить: мне казалось, что с тех пор прошли годы, так много каждый день было новостей. И все одна хуже другой.

Исчез Бастиано Орландо, и как они его ликвидировали без всякого шума, уму непостижимо. В тот вечер я зашел к нему домой довольно поздно, когда было вероятнее всего его застать. Навстречу мне выскочили две разъяренные, как тигрицы, женщины. Они ждали его возвращения уже несколько часов и знали, что он не из тех, кто может в такие времена, как теперь, куда-то уехать, никого не предупредив, но в глубине души уже не верили, что он вернется. И кусая себе руки, проклинали всех и вся: свое селение, Сицилию, весь мир и самого господа бога.

— Они его прикончили, — проговорил какой-то проходивший мимо по улице старик. И перекрестился.

Я ушел, не смея поднять головы. И в тот поздний час я не хотел ни к кому больше заходить, но навстречу мне попался Лука Леджо, возвращавшийся домой, чтоб отправиться на боковую после нескольких стаканов вина. Я спросил его, не видал ли он Орландо.

— Нет, наверно, он дома.

Вот что за друзья у меня были: одного схватили и увезли неизвестно как и куда. Другой для храбрости напился, и я уверен, что у него даже нет под рукой пистолета. Остальные кто знает где. Или дрыхнут, или попрятались, выжидая, когда мы сможем все вновь собраться, чтобы сосчитать, сколько нас уцелело в живых, и нести всякую чепуху.

В ту минуту я принял решение: мне нужно отсюда уехать. Если другие не хотят еще этого понять, я для себя это уже понял. Страха я не испытывал, но мне не хотелось умирать. В ту же ночь, в то время как безуспешно я пытался уснуть, вдруг начали изо всех сил бить в дверь, пытаясь ее высадить. Я присел на кровати и стал палить как сумасшедший. Такие минуты никогда не забудешь. На улице все тихо, а соседи, услышав стрельбу, заперлись на все засовы. Было уже больше двух часов ночи. Я не знал, что мне делать, не мог даже зажечь свет. Может, снаружи лежат на земле два трупа, а может, меня поджидают четверо живых.

Едва начало светать, я оделся во все самое плохое, что у меня было. Взял с собой только деньги и пистолет. Снаружи никто меня не поджидал, а на земле не было даже следов крови. Я пустился бежать, стараясь держаться как можно ближе к стенам домов. Дурак я был, что ждал этой минуты. Нужно было сматываться отсюда сразу же, как я узнал о смерти Доктора! Исчезновение Орландо означало, что к смерти приговорена вся Семья. И в самом деле, одного за другим всех отправили на тот свет: Рамондетту, Тромбаторе, Говернале, Рейну и остальных. Доктор еще не успел остыть, а уже никого не осталось, чтобы его оплакивать.

Но все это я узнал потом. В тот момент я думал только о том, как мне убежать из селения и скорее скрыться в полях и лесах, подальше от всех дорог.

С тех пор прошло три десятка лет, и я в эти проклятые места никогда больше не возвращался.

VI