Мафия изнутри. Исповедь мафиозо

В результате все шло как по нотам. Поэтому эту работу поручали всегда мне — со мной никогда не было никаких осложнений. «Ты — тот, кто делает последнее предупреждение», — сказал мне как-то Диана. И даже если он хотел надо мной подшутить, я понимал, что он: мною доволен, потому что я не посрамил его перед друзьями — ведь это он привел меня и как бы за меня поручился.

С владельцами земельных участков для будущей застройки было всегда легче. Хозяева на стройплощадках были все как на подбор опасные типы, готовые из-за мелкого подряда разорвать на куски родного брата. А те были люди как люди — крестьяне, разорившиеся аристократы, лица свободных профессий. Они сразу же бледнели от страха, начинали торговаться о цене, умоляли меня быть благоразумным. Они ни хрена не понимали, но не представляли собой опасности. Более того: их не следовало особенно сильно пугать, иначе они могли натворить какую-нибудь глупость. С каждым из них я беседовал в его же интересах. «Эти люди не шутят», — предупреждал я их. Намекал, что видел немало честных и порядочных господ, кончивших тем, что их закопали на их же собственном участке. А сверху вместо памятника с фамилией покойного воздвигли красивый десятиэтажный дом с лифтом и всеми прочими удобствами.

Имена этих людей не попадали в газеты, и у меня никогда не возникало необходимости «учить их жить». На стройплощадках же, наоборот, мне иногда приходилось вдоволь повозиться с каким-нибудь болваном, убежденным в том, что достаточно ему от меня избавиться, и все его неприятности позади. Я всех их помню, лицо и фамилию каждого. Как правило, я виделся с ними один только раз и никогда больше. Многие из них умерли не у себя в постели, может, и не сразу, а через пару дней после моего визита. А двое-трое прославились: сотни квартир, сады, строительные участки, миллионы во всех банках и друзья-депутаты.

Первые два года я не участвовал ни в одной операции. Только однажды отвез раненого в «больничку». Как-то вечером сижу я в баре, куда обычно ходил, и вижу светло-зеленую «600».[30] За рулем некий Антонино, мой ровесник. Мы с ним мчимся в незнакомый мне квартал. Там нас ожидает другая машина, побольше, уж не помню какой марки. Наша задача была «поднимать пыль».

«Поднять пыль» — значит сделать так, чтобы ничего не было видно, то есть отвлечь внимание. Когда нужно незаметно перевезти какой-то опасный груз или человека и рискуешь напороться на проверку на дороге, впереди тебя должна идти другая машина, готовая в случае необходимости «поднять пыль». Едва мелькнет форма полицейского, немедленно надо что-то придумать: или резко тормознуть и вылететь на встречную полосу, или слегка стукнуться. Кто тогда станет обращать внимание на машину, которая идет за тобой?

Мы подъехали к большому дому, стоявшему на краю города, — за ним уже начинались поля. Нынче его уже не найдешь — все вокруг густо застроено. В те времена там был большой красивый двор, из которого вела в дом внутренняя лестница, и на цепи сидел волк. В тот час уже стемнело, вокруг стояла тишина. В доме находился врач, самый настоящий врач, с целой маленькой амбулаторией и железной койкой, на которой он осматривал больного. Ему помогали две женщины: одна, наверно, его жена, а другая — медсестра. Было видно, что нас ждали. Раненого я никогда раньше не встречал: он был весь в крови, но так как стояли холода и он был тепло одет, то было не понять, куда ему попала пуля. Он стонал, как ребенок, и на него было тяжело смотреть. Доктор и две женщины молча хлопотали вокруг него. Они тогда не могли себе представить, что лечить этого раненого было бесполезно: его все равно убили через каких-нибудь полгода.[31] Когда мы выходили, Антонино подтолкнул меня локтем.

— Ты хорошо разглядел это место, Джованнино?

— А что?

— Запомни его хорошенько, потому что может случиться, тебе придется приехать и одному.

— Да кто меня сюда пустит? Они меня даже не знают…

— Сюда никто не попадает случайно, — сказал Антонино. — Это наша больница. Разве ты когда-нибудь видел, чтобы в больнице захлопнули дверь перед раненым?

У каждой Семьи в Палермо был свой пункт скорой помощи. Мало ли что у них еще там было, но пока что мне не полагалось знать больше того, что я знал.

Тем временем я объяснился Нучче в любви. Ее тетушка об этом уже знала, но так как отвечала за девушку перед ее матерью, единственно, что она ей позволила, это возвращаться после работы домой чуточку попозже. А в те дни, когда закусочная была закрыта, нам разрешалось часок погулять, но всегда только пока светло. Я водил ее в Ботанический сад, на Виллу Джулия — туда, куда ходят все влюбленные.

Так как официальная помолвка еще не состоялась, мы условились пока ничего не говорить родителям, но несколькими месяцами позже мне представился случай повидаться с матерью. Умер Франческо Ди Кристина, как раз в день именин своего сына.