Мафия СС

Во время первых трех допросов Уриг придерживался той же системы защиты. Между тем полковник Амбрози решил схитрить. Он поставил на стол коробку сигар и бутылку вина. Уриг прищелкнул языком, с наслаждением выпустил дым гаванской сигары из ноздрей своего курносого носа и продолжал изрекать банальности, упрямо повторяя заведомую ложь.

Однажды утром в начале января ситуация круто переменилась. Не было больше ни вина, ни сигар. Офицер Си-ай-си был одет в теплую фуфайку, с рукавами, засученными до мощных предплечий. В этот день полковник Амбрози представил решающего свидетеля. Гарсон из кафе в «Мезон руж» заприметил хромого среди участников большого совещания эсэсовцев, организованного в августе Кальтенбруннером[26].

Положение арестованного оказалось затруднительным. Уриг понимал, что нелепо и дальше ломать комедию. Должен ли он замкнуться в полном молчании? Или отказаться от борьбы и выдать свои секреты союзникам? Неожиданно он потребовал сухим тоном:

— Принесите мне вина и что-нибудь покурить.

Очевидно, он пытался выиграть время.

— Хватит! Либо вы расскажете все, либо вас расстреляют, — твердо сказал американец.

— Мой капитан, — ответил Уриг с наигранной беспечностью, разглядывая свои ногти, — вы бредите. И вы перепутали роли! Если кто-нибудь здесь может угрожать, так это, конечно, я! Разве вы не знаете, что с минуты на минуту наши войска войдут в этот город?

Он притворно любезно улыбнулся и продолжал:

— Если наше наступление пойдет такими темпами, может быть, мне удастся помочь вам провести в феврале отпуск на лыжах в Баварии. Ведь вы занимаетесь спортом, если я не ошибаюсь. Сразу после вашего ареста я смог бы обеспечить вам камеру с радио и душем…

Он склонился над столом, сладострастно запустил пальцы в коробку с сигарами и закурил. Как бы расслабившись, он стал рассуждать на разные темы: о французских женщинах, о своей страсти к бельканто, о веселых довоенных ночках в Страсбуре. Если ему задавали конкретный вопрос о деятельности СС или гестапо, он упорно повторял по-немецки одну и ту же фразу, которая, казалось, приводила его в хорошее настроение: «Пропаганда! Все пропаганда…»

Доведенный до исступления капитан Александер в ярости оборвал его:

— Будьте серьезнее, Уриг! Перестаньте твердить, что вы ничего не знаете о плане «Жанна». Всякий раз, когда ваши террористы убивают американского солдата, это делается по вашему приказу. Вы — опасный враг, которого нужно уничтожить.

В течение двух ночных допросов с пристрастием американский офицер и французский полковник постепенно добивались своего, преодолевая упорное молчание Урига. Они имели дело с профессионалом, который стремился вести игру до конца.

Двойная игра развернулась в первые ночи января 1945 года. Она происходила на первом этаже реквизированной виллы на Клотцштрассе, но главные события произошли в Арденнах, где шло наступление Рундштедта. Прорыв нацистов и диверсии десантников Скорцени должны были со дня на день решить вопрос, кто завтра будет узником и кто кого будет допрашивать.

Уриг, сознававший исключительную важность поединка, оставался бесстрастным. Однажды вечером Амбрози включил радио. Французский диктор передавал последние новости с фронта, находящегося в 250 километрах:

«Генеральное контрнаступление союзников, начавшееся 3 января, приносит свои плоды: на севере 1-я американская армия и 30-й британский корпус прорвали немецкую оборону. На западе 6-я авиадесантная — британский дивизион — и 8-й корпус американской армии при поддержке танкистов Паттона опрокинули танки генерала Мантейфеля. За три недели немецкие войска понесли потери в размере 100 тысяч человек, более 400 танков, 1392 самолета люфтваффе были сбиты союзниками…»

Американский капитан усилил громкость, повернув ручку до отказа. Уриг, внезапно обмякший в своем кресле, побледнел. Его волосатая рука, державшая только что взятую сигару, задрожала.

На настенном календаре значилось 9 января. Для комиссара из Страсбура это был конец его иллюзий. Страница истории была перевернута. И как знамение — серое, свинцовое небо за окном прояснилось.

Капитан проследил за взглядом Урига: «Вы видите, комиссар, даже небо, которое очищается, заодно с нами и с нашей авиацией. А теперь перейдем к серьезным вещам». Тыльной стороной ладони Александер сбросил на пол бутылку с вином и коробку сигар. Поставив кресло напротив Урига, он спокойно произнес:

— За работу, герр комиссар!