Мафия

Майор проводил гостя в красный уголок и оставил одного. Через несколько минут туда вошел Ларионов. С мороза, в тепле, Он весь раскраснелся.

— Здравствуйте, Ларионов, — сказал генерал.

— Здравствуйте, гражданин начальник, — ответил тот.

На лице бывшего оперуполномоченного промелькнула гамма разнообразных чувств: любопытство, страх, надежда…

— Садитесь, — показал генерал на табуретку через стол.

— Спасибо, гражданин начальник, — опустился на нее Ларионов.

— Что вы заладили, как попугай, — поморщился Рунов и участливо спросил: — Тяжело приходится, Станислав Архипович?

— Да уж радости мало, — усмехнулся заключенный. — И не представлял себе, когда другим добывал сюда путевку… Закурить не найдется?

— Найдется, — кивнул генерал, доставая нераспечатанную пачку «Столичных».

— Вы что, курите теперь? — удивился Ларионов.

— Куда мне, астма. — Рунов протянул бывшему оперуполномоченному сигареты. — Возьмите всю пачку.

— Шикарный подарок. — Ларионов жадно закурил, смакуя дым. — Значит, босса моего вытащили?

— О ком вы?

— О Кирееве… Да еще повысили… — Откуда вам известно?

— Жена приезжала на свиданку. — Ларионов прищурился. — А обо мне, выходит, забыли?

Анатолий Филиппович недоуменно посмотрел на собеседника.

— Что молчишь, генерал? — с вызовом спросил тот.

— По-моему, мы никогда не были на «ты», — заметил Рунов.

— Сторонишься? — с усмешкой произнес Ларионов.

— Вы что? — возмутился генерал. — Пьяны?

— Зачем, как стеклышко! — закинул ногу на ногу Ларионов. — Хотя ты бы мог и позаботиться о кайфе. — Он кивнул на шинель генерала, лежащую на столе. — Случайно не завалялась в кармане бутылочка армянского разлива?

— За какие такие заслуги? — нахмурился Анатолий Филиппович.

— За то, что отдуваюсь тут за вас всех!

— Кого — вас? — все больше поражался вызывающему поведению заключенного Рунов.

— И за тебя — тоже. Мы ведь брали не только для себя… Понимаю, ты отстегивал москвичам, но оставлял себе не гроши, надеюсь?

— Хватит! — хлопнул рукой по столу генерал. — Что за чушь вы несете?

Бывший оперуполномоченный вынул из кармана пачку «Столичных» и швырнул на стол.

— Подавись! Мне подачки не нужны! Ишь, хотел задобрить…

— Ладно, ладно, — ради дела с трудом взял себя в руки Рунов. — Не нервничайте. Так у нас разговора не получится.

— Я на него не набивался, — уже смиреннее проговорил Ларионов, поняв, наверное, что переборщил.

— Поспокойнее — оно лучше. Поговорим?

— Говорил волк с Зайцем, — скривился Ларионов. И, чуть помолчав, мрачно произнес: — Не темните, выкладывайте, что вам надо.

— Я и не темню, — сказал Рунов.

Он еще раз внимательно поглядел на заключенного: ямочка на подбородке, выпирающий кадык, серые глаза…

— Скажите, вам что-нибудь говорит фамилия Гринберг? — спросил генерал.

— Абсолютно ничего не говорит.

— Постарайтесь вспомнить, — настаивал Рунов. — Гринберг Фаина Моисеевна. Сиреневый бульвар, квартира двадцать два…

Он пристально посмотрел Ларионову в глаза.

— Знать не знаю, — выдержал взгляд бывший оперуполномоченный. — А какая беда с ней стряслась.

— Ограбили…

— Бывает. И давно?

— В восемьдесят четвертом году, шестнадцатого сентября.

— Времени прошло порядком, — покачал головой Ларионов. — А чем я могу помочь?

— Признанием. Чистосердечным. Есть подозрение, что у Гринберг были именно вы.

— Я?! — аж привскочил заключенный. И снова сел. — Нет, кроме шуток?

— Ехал бы я за тысячу верст, чтобы шутки шутить…

— Да-да, Анатолий Филиппович, — с сожалением оглядел генерала Ларионов. — Сыщик из вас аховый. Хоть подскажите, что я спер у нее? Сделайте одолжение.

— Взяли у Гринберг немало — тысяч на триста, — не обращая внимания на ернический тон, сказал Рунов. — Алмазные подвески, например. Работа старинная, позапрошлого века… Колье с бриллиантами. Перстенек с черным алмазом. Причем не простой, а с секретом… Хрустальный графин, оправленный золотом. Короче, предметов пятнадцать.

— Эх, посмотреть бы на всю эту красоту! — продолжал издеваться заключенный.

— Может, Станислав Архипович, напряжете память? — в тон ему спросил Рунов.

— И напрягать нечего. Не стоило вам тысячи верст киселя хлебать, чтобы вытянуть пустышку.

— Насчет пустышки мы еще посмотрим, — заметил генерал.

— Да не был я у вашей Гринберг! — стукнул себя кулаком в грудь Ларионов. — Я вообще в тот день не был в Южноморске.

— Откуда такая категоричность?

— В Звенигороде под Москвой я был. Гулял по лесам. Понимаете, когда моя дочь была еще маленькая и не ходила в школу, мы каждый год всей семьей в сентябре ездили в Звенигород. Брат там у меня живет. А он на это время ехал к нам, в Южноморск. Тоже с семьей. Любили они бархатный сезон…

— Брат родной?

— Ну да. Так сказать, я ему предоставлял квартиру, а он мне. И в восемьдесят четвертом году мы в Звенигороде были в последний раз в сентябре. На следующий год дочь пошла в школу.

— Что ж, проверим, — поднялся генерал.

— Обязательно проверьте. И не забудьте передать привет моему братану, — не упустил возможности еще раз съехидничать Ларионов…

Когда Рунов с начальником оперчасти вернулись в кабинет, там находился Запорожец.

— Трудный был разговор? — поинтересовался он.