Мафиози из гарема

Он взял с подноса плошку и опрокинул себе в рот. Снова подмигнул — на этот раз с нескрываемой насмешкой — и горделиво поплыл в обход распаленной азартом публики.

— Делайте ваши ставки, господа правоверные! — послышался призыв несокрушимого крупье.

Иван приподнялся на цыпочки, стараясь его рассмотреть, и охнул от изумления: над головами засуетившихся игроков невозмутимо возвышалась расшитая узором из перекрещенных молотов тюбетейка. Неужто юный кузнец устроился подрабатывать в казино?

Иван заработал локтями, протискиваясь ближе к столу. Представший его взору человек внушал уважение. Судя по массивной фигуре и вздувающимся под одеждой бицепсам, он и впрямь мог бы работать кузнецом, однако принять его за сына вдовы не позволял возраст: рослое «дитятко» выглядело едва ли не старше ее самой. Значит, бедный юноша расстался со своей тюбетейкой. Может, поставил ее на кон и проиграл? Как же теперь его опознать? Иван принялся озираться, разглядывая искаженные страстями лица. Люди разных возрастов и национальностей, состоятельные и не слишком, спешили расстаться со своими динарами, алтынами, дукатами и пиастрами. На игровом столе переливалось золото и серебро, но попадалась и медь, тусклая и застенчивая, как ее хозяева. Игроки сдавливали Птенчикова со всех сторон. Воздух звенел от концентрации адреналина. Запах пота и перегара, изрядно сдобренный курителями гашиша, проникал до самой селезенки. Ивана снова повело. Стараясь избавиться от опасных симптомов приближающегося «отлета в Шамбалу», он протиснулся на свободное место, ближе к столу, и жадно задышал.

— Делайте ваши ставки! — пророкотал крупье, запуская шарик. Иван зачарованно уставился на крутящееся колесо рулетки.

— Сансара… — прошептал он, озаряясь светом нежданного откровения.

— Что? — удивился сосед справа.

— Бхавачакра, колесо жизни, круговорот бытия, круг сансары… Я — шарик! Я мечусь в круговороте рождений, смертей и последующих перерождений! Рука неведомого крупье запускает меня в очередной цикл существования, я несусь по кругу, пока не замираю, изможденный, в какой-нибудь ячейке. Короткая пауза — и новый старт, новая гонка, очередная ячейка… Я — шарик, и нет во мне мудрости, чтобы выскочить за пределы этого колеса!

Рулетка крутилась все быстрее, сливаясь перед глазами в пестрый вихрь. Края её стали расширяться, центр же совсем провалился внутрь, и вот уже гигантская воронка начала затягивать Ивана в свое чрево.

— Я шарик, всего лишь маленький шарик, — прошептал Птенчиков, покоряясь судьбе и устремляясь в радужную круговерть.

— Ты кубик, — прозвучал насмешливый голос, и перед Иваном материализовался давний знакомый — индийский гуру, указавший ему в свое время дорогу в Шамбалу.

— Почему же кубик? — возмутился Иван, даже не удивившийся встрече.

— Потому что мыслишь плоско. Плоский в шестой степени! — Гуру довольно хихикнул.

— Ты хочешь сказать — тупой? — нахмурился Птенчиков.

— Не путай понятия, уважаемый учитель литературы. — Строго взглянул на него индус. — Кстати, ты нашел друзей, о которых так беспокоился в прошлую нашу встречу?

— Да, спасибо.

— Мир тесен, — философски кивнул мудрый йог.

— Слушай, гуру, мне тут нужно найти еще одного человека, сына вдовы… То есть двоих — еще художника по фамилии Антипов… Да что я говорю, четверых: еще кого-то из местных, умудрившегося улететь на машине времени в двадцать второй век, и девушку, которую он собирался от чего-то спасти…

— Мир тесен, — многозначительно повторил индус и извлек из-за уха любимую английскую трубку.

— Так ты считаешь, мы с ними пересечемся? — обрадовался Птенчиков.

Гуру выпустил из ноздрей курчавое облачко дыма и углубился в созерцание его неспешного полета.

— Подожди-ка, а где же Амира, эта чудесная индийская девушка, последовавшая за тобой? — вдруг обеспокоился Иван. — Ты случаем не бросил ее посреди Млечного Пути?

— Не используй многозначных слов, говоря о сути явлений. Бросить Амиру куда-либо мне не хватит физических сил, бросить где-либо — кармических прав. Из привязанности рождается печаль, но разве можешь ты назвать печалью мою Амиру?

— Ничего не понял, — жалобно признался Птенчиков. — Выходит, вы расстались?

— Когда наступает утро, смеешь ли ты утверждать, что расстался со звездами?

Иван честно задумался над предложенным вопросом. В голове нестерпимо зудело — это чесалось среднее ухо.

— Твои друзья очень хотят выйти на связь, — оценил его состояние гуру. — Что ж, прощай.

— Не уходи! — закричал Иван. — Последний вопрос: объясни мне, мудрый гуру, что за чертовщина творится и этом городе? Почему мусульмане позабыли заповеди Корана и безнаказанно предаются пороку, употребляя спиртное, играя в азартные игры и…

— Помни: мир тесен! — загадочно улыбнулся гуру, растворяясь в радужном мерцании.

Голова Птенчикова раскалывалась. «Ох уж эти ученики! — подумал он недовольно. — Ни минуты покоя. Захотелось им, видите ли, пообщаться…» Иван попытался сосредоточиться, вызывая перед мысленным взором образ Вари.

И вот изнывающая от беспокойства Сыроежкина, прервав метания по переулку близ чайханы, приняла долгожданный сигнал: