Маг и его кошка

– Я не знаю, что я буду делать дальше. Но я точно могу сказать, чего НЕ буду делать. Если я правильно понял, ты умнее обычной лошади, поэтому я не буду тебя бить или наказывать. Не буду унижать или требовать невозможного. Не буду отдавать кому-то или сдавать в аренду. Не буду играть на тебя. Не буду морить голодом. – Я положил ладонь ему на шею. Он недовольно покосился, но стерпел. – Это я могу обещать. Что буду делать… во многом зависит от тебя.

Историю рыжика я вытянул из князя Герата еще в декабре. И тогда же решил, что если сумею завладеть кольцом, не стану играть в принуждение, а попробую уговорить своенравного коня. Толку от такого союза будет больше. Да и интересно – получится ли. Поэтому я пел соловьем.

– Не нравятся прикосновения? Хорошо, их тоже не будет. Хочешь еще огня?

Гейл слизнул с руки второй огонек и выпустил две черные струйки дыма через ноздри.

– Служба мне не слишком обременительна. Но, соглашаясь на нее, ты принимаешь определенные правила. Я требую уважения! Взаимного. Никаких пинков и укусов, на которые ты мастер. Послушание. Исполнение приказов.

О зловредном характере рыжего демона князь распинался часа полтора, не меньше, вспоминая все новые и новые подробности. Должно быть, старик вздохнул с облегчением, когда Фергус избавил его от необходимости постоянно укрощать умную, гордую и злопамятную тварь.

– Так что я предлагаю контракт. У тебя будет гораздо больше свободы, чем было раньше. И право дать понять, если с чем-то не согласен. В ответ я получаю верность. Настоящую, без ударов в спину. И, кстати, я – умею вызывать грозы и бури.

Гейл тихонько фыркнул и хлестнул хвостом.

– Можешь отказаться. Обещаю, к Фергусу ты не вернешься в любом случае.

– Вот врать не надо, ты, дерьма кусок, – голос брата из-за спины застал врасплох.

– У тебя все вокруг – «дерьма кусок», – я неспешно повернулся. – Что ты здесь делаешь, если охрана тебя выставила?

– Вернулся, – он обнажил зубы. – Так и знал, что найду тебя здесь. Только не думал, что ты такой долбанутый, чтобы болтать с лошадью. «Сэр Конь, разрешите на вас присесть!» Я баб своих так не уговариваю.

– Чего тебе надо?

В принципе, ясно было чего. Но я не особо хотел драться. Не сейчас.

– Моего коня.

– Твоего коня? Слушай, даже не знаю, чем помочь. Здесь только мой конь.

– Ты жульничал. Верни кольцо.

От Фергуса совсем не пахло алкоголем, да и речь была слишком гладкой. Но что-то в его движениях мне сильно не понравилось.

– Давай вернемся к этому завтра, когда проспишься.

– Я не пил. Давай, брат. Извиняйся или отвечай как мужчина.

– Ты меня вызываешь?

– Ага, – он шагнул вперед, и я смог разглядеть его глаза. Зрачки меньше булавочной головки. Похоже на кхаш. Плохо.

– Не знаю, что ты принял, но ответ остается прежним. Вернемся к этому завтра.

– Трусишь, – радостно выдохнул альбинос. – Я всегда знал, что ты – трусливая баба!

В следующую секунду меня ударило магией.

Рефлекторно я успел вздернуть щит – самый обычный, не зеркальный. И все же сила удара была такова, что меня приподняло и швырнуло о стену конюшни. От удара вышибло воздух из легких, и пока я сидел на земле, разевая рот, братец ударил снова. И снова.

Я попробовал зачерпнуть силу – и так изумился, что чуть было не пропустил удар.

Там, где раньше таилось глубокое озеро, нынче плескалась грязная лужа по колено. Ошметки, крупицы, жалкие остатки, словно я не валял дурака весь день, но тратил резерв, вызывая бури и ураганы.

Но времени думать об этой странности не было: Фергус запустил в меня ледяным копьем.

Я успел испарить его в полете, долетело лишь ведро холодной воды – не сказать, чтобы приятно, но не смертельно. В ответ на мою ругань альбинос злорадно захохотал. И снова ударил сырой силой.

Мы встречались с Фергусом в поединках много раз. Шуточных, тренировочных, всерьез. Я побеждал почти всегда. Отчасти потому, что сильнее. Отчасти потому, что лучше умею планировать бой.

Но, сожри меня гриски, я никогда не чувствовал себя таким беспомощным в этих спаррингах. Как задохлик, сошедшийся врукопашную с двухсотфутовым гигантом. Оставалось перенимать тактику задохликов – уворачиваться.

А Фергус как раз сейчас был на пике возможностей. Кхаш срывает ограничения и запреты, сносит любой самоконтроль, и контакт с тенью становится полным. Настолько полным, что можно и вовсе слиться с ней, утратив себя навсегда.

Я ушел в отступление и глухую оборону. Выжимал остатки резерва, еле успевая выставлять блоки. А он бил и бил. И смеялся безумным, лающим смехом:

– Ну ты и слабак, братец. Давно надо было с тобой разобраться.

Я молчал. Не мог позволить себе отвлечься на слова. Правой рукой удерживал щит, а левой наскоро плел сеть.

Не всегда все решает сила. Будь я проклят, если уступлю этому психу!

А потом раздалось несколько коротких, отрывистых команд, воздух сгустился до невозможной плотности, такой, что я не в силах был шевельнуть даже мизинцем, чтобы выставить простейший щит. Словно гранитной плитой сверху придавило.

– Тише, Элвин, тише! Не дергайся! – были первые слова, которые я услышал, когда пришел в себя.

– Джанис? – я поднялся.