Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)

      — Правда, — он всегда улыбался по—особенному, когда речь заходила о родном ему мире иллюзий и наваждений. — Грань даст тебе все, о чем ты когда—либо смел мечтать.

      Через минуту он все с той же улыбкой добавил:

      — И заберет все остальное.

      Гарри смотрел в камин, ему чудились горы и волшебные замки, взмывающие к облакам и оседающие на черно—багровые плато. Легенды древних кельтов… заколдованные леса и озера… плывущие над головой облака, ветра, путающиеся в длинных светлых прядях — стоп, а это еще откуда взялось?.. шепот океанских волн и блики света на воде… Мир растаял, грань гостеприимно развернула перед ним свою паутину.

      — Expecto Patronum!

      Он мягко ступил на ковер. Не особо крупный, возможно, лишь слегка больше природного размера. Но, безусловно, очень красивый и грациозный. Призрачный снежный барс мало напоминал патронуса: не испускал ни привычного сияния, ни тепла и покоя. Только чуть насмешливую уверенность. Гарри протянул руку, и она прошла сквозь полупрозрачную фигуру. Кончики пальцев покалывало, на ощупь патронус показался сотканным из густого тумана.

      Он никогда не слышал о созданных за гранью патронусах и недоумевал, как это невесомое, эфемерное существо сможет защитить его хоть от кого—нибудь. Придется потрудиться, чтобы узнать о его способностях и талантах. И отличиях от традиционных патронусов.

      * * *

      На следующее утро буря утихла, хотя потолок в Большом зале оставался пасмурным; тяжёлые, свинцово—серые тучи клубились над головами. Фред, Джордж и Ли Джордан решали, как волшебным образом повзрослеть и проникнуть на Турнир Трёх Волшебников. Надо признать, некоторые идеи отличались новизной, Крис внимательно прислушивался, иногда комментировал.

      — Сегодня как будто неплохо… всё утро на улице, — послышался задумчивый голос Рона. — Травология с пуффендуйцами… и уход за магическими существами… а, чёрт, это у нас со слизеринцами.

      Ни он, ни Гермиона с Гарри не разговаривали. Более того, вели себя так, будто его вообще не существует в природе. Остальные гриффиндорцы и несколько учеников других факультетов были рады его видеть. Каждый второй подошел, чтобы лично поздравить с возвращением к ало—золотым знаменам. Выходит, ничего такого ужасного он не натворил, иначе шарахались бы все.

      Невилл спрашивал о Гермионе вчера ночью. Возможно, он кое—что знает. Спрашивать Гарри не стал. Да и как? Привет, Невилл, ты случайно не знаешь, какая муха укусила моих лучших друзей? О да, конечно, я же их друг, я все о них знаю. Кроме вот этого маленького факта, о котором меня забыли поставить в известность, и я за все лето не мог написать ни единого письма, чтобы спросить. Прекрасно звучит.

      Стать менталистом Невиллу было не суждено: хлипкая природная защита при всем желании не смогла бы служить опорой для дальнейшего развития и укрепления. Разум Дамблдора напоминал темные воды: гхыр что разглядишь, еще и сам увязнешь. В сознание Лонгботтома Гарри скользнул с той же легкостью, с какой застегивал пуговицы. Ну, действительно, откуда Снейпу столько известно о творящемся в школе, когда даже самые примитивные задатки к окклюменции обнаруживаются хорошо если у одного из пяти магов.

      Все встало на свои места. И изможденный вид Гермионы, и полное виноватого раскаяния письмо Люпина и его торопливый отъезд. Вот только… профессор уже полгода снимал комнату в Хогсмиде и ни разу не забыл принять аконитовое зелье. Да что там, он его пил не меньше десяти лет, такое просто так не забудешь. Что же случилось?

      А если не забыл, и зелье попросту не сработало? Нет, его варил сам Снейп. Не может быть такого, что его отвары не действовали. Гарри наколдовал пергамент и чернильницу. Соседи по столу восхищенно ахнули. Техника начертаний относилась к высшему разряду трансфигурации, в школе его не преподавали. Вот только Геллерт Гриндевальд как—то мало думал о школьной программе и в первую очередь учил тому, что считал полезным.

      «Здравствуй, Ремус.

      Где ты сейчас? Надеюсь, остался в Англии. Я ни в чем тебя не виню, кто угодно мог забыть о лекарстве. С Гермионой все в порядке, не переживай. Сейчас полнолуние, но она выглядит вполне человеком. Одного не понимаю: когда ты успел до нее дотянуться? Последний раз я видел ее в больничном крыле, без сознания, но не раненую. Нам не сказали, как ты попал в Хогвартс, мы не знаем, что произошло на самом деле. Сама Гермиона ничего не помнит.

      Ремус, что тогда случилось?

      У меня все нормально, — Гарри задержал перо над строкой. Это «нормально» уже было неотъемлемой частью его писем, кому бы он их ни писал — Хагриду ли или Люпину. — В школе пройдет Турнир трех волшебников, не терпится на него посмотреть.

      Гарри»

      «Допиши, что твой внутренний голос, василиск, некромант, воплощение грани и зубастое чудо из подсознания передают привет и желают оборотню душевного здоровья, которого сам ты из—за вышеперечисленных обстоятельств, увы, лишен».