Маг и кошка

— Ну надо же! — гневно и испуганно пискнула птица сидикус. — Вот так мы обращаемся с той, что нам оказала неоценимую помощь!

С этими словами она развернулась, оскорбленно помахала хвостом и улетела прочь.

Балкис проводила ее взглядом, не зная, радоваться или огорчаться — в конце концов, птица оказалась довольно забавной.

Она пошла вперед рядом с единорогом, приговаривая на ходу:

— Вот ты — настоящий друг. Не ругаешься, не подшучиваешь надо мной.

Девушка говорила и говорила, перечисляя самые разные доказательства дружбы, но вскоре ею начало овладевать волнение. Где же они найдут помощь?

Неожиданно птица вернулась — прилетела стрелой и уселась на ветку около тропинки.

— Не возьму в толк — то ли ты слепая, то ли глупая? Помощь — вон в той стороне! Вперед!

Она сорвалась с ветки и, пролетев футов сто, снова уселась на сук. Когда Балкис и единорог поравнялись с ней, птица вскричала:

— Ну вы и плететесь! Вам бы пару крыльев вместо ног!

И она вновь умчалась вперед, не дав Балкис огрызнуться. Пролетела еще сотню футов — и снова уселась на дерево. Девушка шла за птицей, и ее тревога с каждым шагом отступала. Спору нет, эта пташка оказалась не самым приятным другом — и все же она была другом, в этом Балкис уже не сомневалась.

Стегоман старательно облетел Муравьиную Долину прежде, чем опустился на землю перед ночлегом, хотя ему довольно долго пришлось лететь в темноте. Посреди пустоши дракон разыскал пещеру в склоне холма, и Мэт объявил, что она ему для ночевки вполне годится. Случалось ему останавливаться и в гостиницах классом похуже. Он развел костер и принялся готовить походную похлебку, а Стегоман отправился на поиски свежатинки. С ужином они покончили практически одновременно: в то самое мгновение, как Мэт очищал миску куском сухаря, дракон, описав в ночном небе несколько кругов, приземлился на верхушку холма. Мэт набрал поблизости от пещеры сухой травы, чтобы устроить в пещере лежанку. Костер он предусмотрительно развел у входа. Да и вообще он не слишком тревожился, зная о том, что Стегоман обязательно заметит опасность со своего сторожевого поста. Взошла луна в третьей четверти, но ее свет не слишком далеко проникал в глубь пещеры и помешать спать н должен был.

Но не успел Мэт забраться в пещеру, как над ним пронеслась какая-то тень. Он посмотрел вверх и увидел, как складывает крылья и идет на посадку еще один дракон — поменьше и постройнее Стегомана. «Однако эта тетка упряма, — подумал Мэт. — Может, Стегоман прятаться не стал?»

Его друг как минимум проявил тактичность.

— Добрый вечер, барышня, — проговорил он басом. — Наверное, притомилась? Путь ты проделала немалый.

— Да ладно… Куда мне время девать? — проворчала Димет-ролас. — Яйца не насиживаю, детенышей не кормлю, и поиграть-порезвиться со мной некому.

— На мой взгляд, это несколько странно, — заметил Стегоман.

Мэт уловил в голосе друга искреннее сострадание и решил, что подслушивать разговор драконов вообще-то неприлично. Признав этот факт, он навострил уши.

— Странно? — переспросила Диметролас. — Почему тебе это кажется таким странным? Все другие драконихи потешаются надо мной, потому что самцам я кажусь уродливой. Как и тебе.

— Вовсе нет, — спокойно отозвался Стегоман. — Я нахожу тебя красавицей.

— Так почему же ты меня то и дело отвергаешь?

— Потому что одной красоты даже для теплой дружбы маловато, барышня. Приязнь и желание — разные вещи, но я знаю, что если приязнь достаточно глубока, то начинаешь видеть и красоту, и тогда приходит желание.

— Но ты меня не желаешь.

— Пока — нет.

— «Пока»! — буркнула Диметролас. — И долго ли ждать, вечный бродяга? Небось скоро умчишься куда подальше из этих краев? Мой тебе совет: дают — бери!

— Пока мне еще ничего предлагали, — чуть менее спокойно ответил Стегоман.

— Предлагать, когда не знаешь, примут ли твое предложение? Что я, дура, что ли?

— А что толку от предложения и от согласия, если о том и о другом наутро пожалеешь? — парировал Стегоман. — Я слишком долго прожил среди людей, барышня, и слишком мало времени провел среди себе подобных. Теперь для драконов я — чужак, и даже те из наших сородичей, что поначалу восхищаются мною, затем отдаляются от меня, понимая, что я мыслю не так, как подобает дракону.

Диметролас немного помолчала, потом спросила:

— И в чем же твои мысли другие, не такие, как у всего нашего чешуйчатого племени?

— Для меня стала слишком важна дружба, — ответил Стегоман. — О, драконы часто приятельствуют, но только ради собственного удобства. Ни один из драконов, будучи в здравом уме, не станет защищать никого, кроме своих сородичей из Свободного Племени. Всем им близки только те, кто с ними одной крови.

Диметролас подумала и сказала:

— Такое желание родства с себе подобными — не так уж дурно.

— Правда? Ты об этом судишь по собственному опыту?

— По опыту! — фыркнула дракониха. — При чем тут опыт! Родня есть родня. Неужто тебя высидели вдалеке от клана?

— Нет. Не высидели, — уклончиво ответил Стегоман.

Мэт мысленно восхищался тем, как его старый друг скрывает ту боль, которую у него должен был вызывать весь этот разговор.