Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава четырнадцатая, в которой Максим ест яичницу и отказывается давать последний концерт

Когда я проснулся, Димеона ещё сладко спала, посапывая во сне и прижимаясь ко мне всем своим изящным трепетным тельцем. Это было донельзя приятно. Дыхание нимфы было ровным, поза — расслабленной, а на лице застыло выражение такого блаженства, что я ещё какое-то время лежал, любуясь этой мордашкой, этой милой девчонкой, и не думал, кажется, ни о чём.

Увы, счастью не дано длиться вечно: тело охотника Даффи посылало сигналы, игнорировать которые я не мог. В животе бурлило — сказывался не то пропущенный ужин, не то раж ночи, не то всё сразу. Кроме того, мне нужно было в туалет. Вздохнув, я осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал изящное создание в щёку и начал выбираться из-под одеяла. Сделать это было не так-то просто — наши с Димеоной тела были сплетены в тесный клубок — но, в конце концов, мне удалось справиться и с этой задачей. Прикрыв наготу оказавшейся в комнате чьей-то одеждой (лезть в душную кожанку мне не хотелось, а трико с майкой я рассчитывал в скором времени снова снять), я на цыпочках вышел из комнаты и бегом припустил вниз по лестнице.

Когда я вошёл в кухню, Василиса сидела в продавленном кресле под лампой и читала какой-то роман в цветастой обложке. При моём появлении она подняла голову.

— Сволочь! — сказала она.

— И тебе утро доброе...

Я подошёл к подоконнику, где мы хранили припасы для нимфы, и стал рассеянно выбирать из корзины яблоки поспелее. Моя напарница хмыкнула и даже будто бы вернулась к чтению, но я продолжал то и дело ловить на себе её неприятные, колкие взгляды. Подивившись тому, что за муха её укусила, я лишь пожал плечами и занялся завтраком.

Мытьё фруктов для Димеоны не заняло много времени — выложив их на блюдо, я стал думать, чем же мне попотчевать себя в это прекрасное утро. Свой выбор я остановил на яичнице: кроме собственно яиц, в холодильнике обнаружились ветчина, сыр и треть огурца — всё это вместе обещало сделать мой завтрак воистину королевским. Выудив из горки грязной посуды потемневшую сковороду, я для виду ковырнул покрывавший её дно слой прогоркшего жира, поморщился и поставил посудину на огонь.

Василиса следила за моими манипуляциями с явным неодобрением. Я понятия не имел, за что она на меня взъелась с утра пораньше, однако предпочёл ждать, когда всё выяснится само: настроение было не то, чтобы устраивать сцены, да и мне к тому же не терпелось вернуться наверх, пока малышка не выбралась из кроватки. Моя напарница, кажется, угадала ход моих мыслей: встав с кресла, она зажгла маленькую конфорку и принялась колдовать над туркой, то и дело толкая меня под локоть. В тяжёлом молчании приготовив каждый свой завтрак, мы одновременно сели за стол.

— Максим, — произнесла Василиса, вдохнув густой ароматный пар, что поднимался над её чашкой, стоило мне отправить в рот первую порцию кушанья. — Надеюсь, ты понимаешь, что после этого я ухожу из проекта?

Я поперхнулся:

— Василиса, ты что, с дуба рухнула?

— Ну, а как ты хотел? — волшебница пожала плечами. — Жаловаться Артамону на твоё поведение я, так и быть, уж не стану, но участвовать в этом — увольте!

— В чём? — спросил я.

— В изнасиловании, — не моргнув, ответила чародейка. — Ещё не хватало довести дело до групповухи, извините за мой французский.

Сказать, что я обалдел, — ничего не сказать: от Василисы, женщины умной, пусть порой и несдержанной, я такого не ожидал. У Даффи, лишённого гендерных предрассудков, от таких слов даже зачесались кулаки, но поддаваться на провокацию я, понятное дело, не стал — слишком бредовой была ситуация. Вместо этого я развёл руками и спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно миролюбивее:

— Васёк, ты чего?.. Какое ещё изнасилование?

— Сам знаешь какое! — Василиса, не любившая это прозвище, поморщилась. — Если я тебя вовремя за уд не поймала, это не значит ещё, что у меня глаз нету. Просто думала, что у тебя хоть чуть-чуть совести осталось, животное. Извини, была неправа.

— Василиса! — попробовал я ещё раз. — Ты чего кипятишься — ревнуешь, что ли?

Рука волшебницы дёрнулась, словно она собиралась плеснуть мне в лицо своим кофе, но в последний момент передумала.

— Размечтался, — сказала она, поднося чашку ко рту. — Напомни-ка: ты всегда таким гадом был, или это тебя твой персонаж-увалень поднатаскал?

Мне стало теперь уже в самом деле обидно.

— Василис, ну чего ты ругаешься?.. — спросил я. — Ну, прости, что поставил тебя в неловкое положение — я сам не знал, что всё так сложится, но подробности моей личной жизни тебя, знаешь ли, не касаются.

— «Подробности личной жизни», — передразнила волшебница. — Надо же, как он запел! А о личной жизни туристки кто думать будет — Абу Ахмат ибн Бей?!

— Василиса... — я сокрушённо покачал головой. — Уж не знаю, что ты себе там нафантазировала, но у нас всё сугубо по обоюдному согласию. Если тебе это так важно, можешь спросить Димеону, хотя я бы на твоём месте, всё-таки постеснялся.