– Если, – обернулась я на стену, – эту фотку ты вывешивала на сайт, то сомневаться абсолютно не в чем! При любой возможности нормальный мужик сорвался бы с работы. Тут два варианта: или он реально не мог уйти, или… – я развела руками.
– Дегенерат.
– Я хотела сказать «ненормальный», но твой вариант не хуже.
– Так или иначе, я почему-то привела первого встречного домой.
– Значит, он повел себя правильно, – успокоила я подружку, а сама подумала: почему он так себя повел? Не было ли у него конкретных целей, преступных, например, а не просто – закадрить печальную женщину, которую оставили одну в кафе?
– В общем, как ты выразилась, я его и угробила почти, и спасла. Но скорую все-таки вызвала. Его забрали, а на следующий день он явился с цветами. Вот так у нас и началось…
– А когда это было?
– Недели три назад, – пожала она плечами, – может, больше.
По времени все сходится.
– И это он придумал эту странную вечеринку, для которой тебе понадобилась собственная отрубленная голова?
– Да, но не он просил тебя забирать посылку! А я! Это все моя лень!
– Хорошо.
Мы молча допили свои напитки, и я стала смотреть в окно.
– Ты же не думаешь, что это Кирилл делает? – набросилась на меня Лелька после минуты молчания.
– А что мне еще остается думать?
– Тогда вспомни хотя бы о том, какое описание дала та полоумная бабка! Голубые глаза. А у Кирилла карие. Вспоминаешь?
Черт… В момент нашей стычки я даже не подумала посмотреть ему в глаза. Хотя в тот момент я уже знала эту единственную примету, и бойфренда Лелькиного уже подозревала. Но, как я и сказала – не до этого мне было тогда.
– Во-первых, существуют цветные линзы. Во-вторых, сама говоришь, полоумная. А ваше знакомство немного странное, согласись.
– Так! Все! Не хочу ничего об этом слышать!
Таким вот образом я выгнала хозяйку квартиры из собственной кухни. Сидя на неудобном узком стуле с бледно-серой кожаной обивкой, я подумала о том, что сегодня она пришла почему-то с Генкой, которого по какой-то причине в квартиру не пустила. У Генки глаза как раз голубые…
До одиннадцати вечера у знахарки Ефросиньи шел прием страждущих. Я тихонечко сидела в кухне и иногда подавала гостям и самой «бабушке» чай. Собираясь к следователю, карты я, естественно, взяла с собой, так как планировала поехать сразу к подруге, поэтому, уединившись, я сделала расклад. Вопрос был задан простой: «Кто это делает?» Да, знаю, картам нужна конкретика, но они ко мне привыкли. Самый первый свой вопрос я задавала, нарушая все нормы и правила, абсолютно чужой колоде, даже не почистив ее предварительно от ауры умершей хозяйки – ни солью, ни пламенем свечи, как делают обычно. Однако они все равно мне ответили. Вот и сейчас я надеялась, что Таро прочитают с подкорки все детали. Кто убивает моих зрителей, донатеров, поклонников, учеников, соседей и кто меня шантажирует (если это тот же самый человек)? Примерно такие мысли бороздили просторы моего сознания.
И снова одни и те же карты! И как тут не поверишь, что Таро реально пытаются что-то сказать, за ними реально есть какая-то неведомая сила, обладающая Знанием. Но сейчас не об этом. Семь Мечей – хитрый, изворотливый человек. Завистливый – иногда, зависит от контекста. Если на «подружек» падает, то точно… Что еще могу сказать по этой карте? Хм…
– Сандра! – позвали меня из гостиной.
Я собрала карты и двинулась на зов. Лелька уже скинула черный платок с головы и бесформенное пончо, оставшись в тонкой майке и легкомысленных шортиках.
– Последняя клиентка ушла только что, я буду ложиться спать, у меня завтра запись с утра к зубному.
Я скривилась.
– Магическими методами исцелиться не пробовала?
– Ха-ха, ценю твой сарказм. – Лелька стала заплетать косу из своих тяжелых, кучерявых, непослушных локонов. Она всегда это делала перед тем, как лечь спать. Иначе с утра их не расчешешь. – Жаль, после обеда не было записи, не люблю рано вставать, но делать нечего!
– К другому не захотела дантисту?
– Нет, ты же знаешь, я хожу только к Динарочке! Ладно, если надо что-то, то буди, но лучше – не буди!
Я засмеялась.
– Не переживай. Белье найду сама. Остальное с собой.
Оля легла спать в отдельной спальне, а я заняла в проходной комнате диван, на котором еще недавно жаловалась на жизнь бабушке Ефросинье очередная доверчивая тетенька. Я бы заявила, что диван был еще теплый для красного словца, но никогда не умела лгать. Точнее, научилась, конечно, но никогда не любила, так что не буду преувеличивать: по дивану нельзя было сказать, сколько клиентов через него прошли и как давно ушли, он выглядел довольно неплохо.
Лежа в темноте и глядя в потолок, я пыталась воскресить в памяти расклад, сделанный Златой накануне смерти.