Магазин на диване

– Вы же не думаете, что мы выпустим вас в эфир, когда вы только что вышли из психушки? Вы и сами признаете, что стали алкоголичкой и наркоманкой, – заявил бессердечный новый директор.

Первые несколько недель были самым тяжелым временем в ее жизни. Иногда она даже начинала сомневаться, любит ли ее Бог. «Помни, Пегги Джин, в первые дни тебе предстоит преодолеть множество искушений, но Бог никогда не подвергнет тебя испытаниям, с которыми ты не сумеешь справиться», – напутствовали ее в больнице. Но Пегги Джин ожидала сложностей вроде испорченных продуктов в холодильнике, высохшего цветка в комнате для шитья или, в худшем случае, вросшего ногтя у одного из сыновей. Она не ожидала, что ее браку придет конец, а карьера разрушится.

И даже в кошмарах она не предвидела, что в ее доме раздастся звонок от окружного прокурора штата.

– В школе вашего сына был взрыв, – сообщил он. – Жертв нет, но материальный ущерб огромен.

Пегги обрадовалась, но ненадолго.

– Мне очень жаль, миссис Смайт, но это ваш сын Рики устроил взрыв. Он признался в преступлении, и при нем обнаружена пластиковая взрывчатка.

Рики отправили в тюрьму для малолетних преступников в западной части штата.

Ее сын, первенец, был потенциальным убийцей детей. Ни одной матери не вынести такого удара. А через месяц пребывания в тюрьме он позвонил ей по телефону.

– Я должен тебе кое-что сказать, – проговорил он. И невнятным визгливым голосом, который был у Зоуи, когда та звонила в эфир, дословно процитировал первое письмо Зоуи. – Пегги Джин, когда вы ведете передачи, я всегда прислушиваюсь: вы моя любимая телеведущая. Вы очень профессиональны и дружелюбны. Особенно мне нравятся ваши волосы! Кстати о волосах: вот что я хотела бы вам сказать, между нами, девочками. Пегги Джин, когда ваши уши показывают крупным планом, я всегда замечаю, какие они у вас волосатые.

Зоуи оказалась ее родным сыном.

Услышав это, она инстинктивно потянулась за бутылочкой с валиумом. Но тут осознала страшную реальность. Реальность была такова: это больше не должно повториться. И ей придется смириться с ужасным открытием, будучи абсолютно трезвой.

– Но почему? – спросила она, отгоняя слезы.

– Потому что я был полон подавленного гнева и у меня были проблемы с самооценкой из-за того, что ты держала меня за маленького. Ты совсем не проявляла физической нежности, тем самым закрепляя мой скрытый комплекс неполноценности и ощущение собственной ничтожности. И еще я не чувствую рамок дозволенного.

С тех пор как произошел взрыв, Рики проходил интенсивное психотерапевтическое лечение.

– Ты меня ненавидишь? – всхлипнула она.

– Раньше ненавидел, – признался он. – Но я учусь справляться с гневом. И когда я выйду отсюда, мы вместе научимся его контролировать – я и мой психиатр.

И еще он сказал, что после тюрьмы хочет поступить в Академию Видала Сассуна в Венеции, штат Калифорния. Он мечтал стать специалистом по окрашиванию волос.

Что до ее младших мальчиков, она больше не составляла таблицу их поведения и даже разрешала им пить недиетическую колу по выходным. Она не заставляла их ходить в церковь. И училась играть в софтбол. Ее психиатр говорил, что она делает успехи.

Жизнь стала похожа на большое путешествие.

Пегги Джин увидела впереди свой поворот. Перестроилась в крайний правый ряд и включила фары. Солнце почти село. Как раз хватит времени, чтобы зарегистрироваться в недорогом отеле, принять душ и на скорую руку поужинать. Жизнь в дороге – это так утомительно, но все усилия не напрасны. И самое главное – она выполняет волю Божью. А кто она такая, чтобы спорить с Господом? Ведь они теперь стали партнерами.

Голубая неоновая вывеска у мотеля «Поконо-но» в самом сердце гор Поконос гласила: «Ванны в форме сердца!» и «Бесплатное кабельное ТВ!». Здание с бежевой обшивкой притаилось в стороне от дороги среди высоких сосен. В «Поконо-но» было чисто, уютно, и номер стоил всего тридцать девять долларов за ночь. Частые гости мотеля Джон и Никки приехали сразу после обеда и зарегистрировались как папа с дочкой. Но даже в полчетвертого утра их игры все еще были в самом разгаре.

– Мистер Смайт, сделайте глубокий вдох и выдыхайте очень медленно, – промурлыкала Никки, прижав к его спине прохладный стетоскоп.

По спине Джона пробежали мурашки.

– Холодно, – пожаловался он.

Никки улыбнулась и убрала стетоскоп в передний кармашек нового белого больничного халатика.

– Тихо-тихо! Надеюсь, что сегодня у меня не будет из-за вас неприятностей, – строго сказала Никки и погрозила ему пальчиком.

Он облизнул ее пальчик.

Она сунула палец глубже ему в рот.

– М-м-м, – простонала она, – сестричка Никки думает, что вы – как раз то, что доктор прописал.

Джон оперся на локти, уронив пульт. Внезапно зажегся телеэкран.

Никки вскрикнула и закрыла рукой рот.

– О боже, – воскликнула она и изумленно вытаращила глаза.

Джон повернулся к экрану и ахнул.

Никки ядовито рассмеялась.

– Ты когда-нибудь видел более жалкое зрелище?

– Помолчи, – шикнул на нее Джон. – Где звук? Куда делся пульт? – У него мгновенно пропала эрекция.

– Ты его на пол уронил. Скорее.