Магазин потерянной любви

Всё тот же брак, думал Митя, поглядывая на Джони и не скрывая раздражения. Брак, с которым не совладать. Даже купив свою потерянную любовь, покинув постсоветский Понт и добившись материальной независимости, Джони по-прежнему испытывал боль. Сядет себе в своём планетарии и сидит, высматривая парус на горизонте.

Примерно так же рассуждали и Тайка с Викой. Особенно их беспокоило последнее письмо, полученное Джони из прошлого. «Будь он неладен этот сайт», – бесновалась Нефёдова. «Кто-кто, а “Остановка во времени” как раз и заслуживает чёрного списка», – вторила ей Vi.

Заслуживает или нет, но Джони был рад письму и мысленно возвращался к Эмили в Лондон. Какая разница, кто лечит больного? – задавался он вопросом. Без сомнения, лечить могут и свои, и чужие – лишь бы больной выздоровел. Агенты иностранного влияния, думал Джони. Вот и живи теперь, испытывая счастье.

Никакого счастья он не испытывал.

Получив письмо, Джони немедленно связался с Бонер, и вот что он узнал. Эмили до сих пор ждала его. Что ни день, она надеялась его повидать, но он не появлялся. Сначала Джони попал в тюрьму, а после сбежал на край света. «Край света?» – Эмили прекрасно говорила по-русски. Она по-прежнему занималась этой страной, сделав себе карьеру известного в Британии политолога и специалиста по России. В качестве хобби она занималась русской культурой и даже издала книжку.

– Что за книжка? – спросил он.

– «Современная русская культура как постсоветский Понт», – ответила Эмили и рассмеялась.

Довольно известная работа, изрядно нашумевшая в начале двадцатых. На книжку Эмили вдохновил Джонин роман. Прочтя его, она предприняла масштабное исследование, посетив Россию и её сателлиты. СС – как называли они себя: Содружество Стран-героев. Даже в названии этого союза содержался вызов, не говоря уже о содержании. «Понт как Понт», – припомнил Джони свою же реплику из рассказа «Спрос и предложение» про Лизу Берковиц.

Особое внимание Эмили уделила состоянию галерей, клубов и клубной музыки. Эти галереи и клубы, надо сказать, были в полном раздрае. Большая их часть попала под влияние «Народного фронта», к тому же все они подвергались жесточайшей цензуре. Смотреть там было нечего, слушать тоже, разве что – туалеты. Фактически, клубные туалеты и представляли собой главную инсталляцию современной русской культуры. Взять хотя бы клуб «Пушкин». Нечего было и думать, чтобы подобраться там к унитазу: пол устилало говно. Оно же вытекало изо всех щелей и проникало в основные помещения, включая кладовую, бар и сцену. «Пушкин как Пушкин», – смеялся Джони, а что вы хотели?

Особенно острой вышла зарисовка о выступлении группы Paint The Morning в «Запаснике» на Китай-городе. «Незабываемое выступление, – пишет Эмили. – Несмотря на нечистоты, сочившиеся невесть откуда, Paint храбро высмеивали “Единую Россию”, не забывая при этом и о вечном». Одна из их композиций так и называлась: «Чучело во вселенной». Композиция посвящалась всем узникам совести, поплатившимся жизнью в борьбе за человеческое достоинство. В главной роли там было соломенное чучело, установленное прямо на сцене, одетое в футболку с надписью Pussy Riot и полыхавшее ясным пламенем.

Чучело настрадалось и летело теперь во вселенной, подобно космическому мусору. «До свидания, Пуси», – пели Paint, и «Запасник» содрогался от гитарных рифов и хорала. «Это и было торжество их человеческого достоинства, – замечает Эмили в своей книжке. – Торжество безвозвратной потери и извечной русской драмы».

Чуть ниже она размышляет о будущем российской клубной сцены и приводит небольшой фрагмент из «Чучела во вселенной» незабываемых Paint The Morning – одного из тысяч безвестных коллективов постсоветского Понта: