Магазинчик моего дедушки

Потом были дядя Неджати, дядя Кадир, дядя Ахмет, дядя Мехмет, дядя Реджеп, дядя Хасан… Все они по очереди выходили из мечети. Потом все они пробовали груши, но никто их не покупал. Груш у меня становилось все меньше. В конце концов из мечети вышли мои дедули. Вместе. Опасность не приходит одна, как говорится. Они подошли ко мне.

– Что это ты тут делаешь? – спросил дедуля из кофейни.

– Груши продаю. Взвесить тебе килограмм? – спросила я.

Весов у меня еще не было. Но мы же были недалеко от магазинчика. В таких случаях я бы воспользовалась весами из бакалеи. Но дедуля зашел с другого края.

– Где ты груши нашла?

Я должна была сказать правду. Я сказала, что собрала их на поле дяди Ведата.

– А ему не сказала? – спросили они в один голос.

– Не сказала, но это не проблема. Дядя Ведат не будет сердиться, – попыталась оправдаться я, но дедуля тут же начал, как всегда:

– Внучка, ну почему ты такая? И в кого ты такая? Ты что, с гор спустилась?

И тут мой дедуля из кофейни сказал:

– Мы устали от тебя! Надоела!

Я просто окаменела…

У меня в голове крутилось только одно слово: «Надоела…»

Я заревела. Заревела от злости. Корзину с грушами я сильно пнула ногой.

– И я устала! – прокричала я. – Я сама себе надоела!

Я бросила в дедулю пакеты, которые взяла в бакалее для груш, и прокричала:

– На, забирай свои пакеты и делай с ними что хочешь!

Вся в слезах я пошла домой. Бабуля с мамой стояли в дверях.

– Куда ты дела мои ножницы? – спросила бабуля.

Я плачу, а она меня про ножницы свои спрашивает! А мама сказала:

– Ты мне ответишь еще за куклу.

Я плакала. Как же я от себя устала…

И в кого я такая?

Почему я и правда такая?

Я вошла в комнату и заперлась. До самого вечера никто ко мне так и не пришел. Было ясно, что им на меня наплевать. Вечером несколько раз меня звали ужинать. Я не вышла. Новость про груши уже и так дошла до мамы с папой. Если бы я вышла, то они бы меня тоже отругали.

Я плакала, и плакала, и плакала. Я залезла под кровать и там тоже плакала. Потом под кроватью я нашла свою тетрадь. Оказывается, я ее спрятала туда, чтобы никто не увидел. И забыла.

Я села и написала десятый, последний пункт:

Пункт 10

Может, они и правы. Они хоть и взрослые, но я-то ребенок. Они думают, что я ничего не знаю. Думают, что я вообще ни из-за чего не огорчаюсь, что мне только и надо, что баловаться и беситься. Однажды я покажу им, как сильно они ошибались. Для этого мне нужно выучиться. Я выучусь, буду лучшей в классе. Да что там – стану лучшей в школе! И в университет поступлю. Все рты от удивления пооткрывают. Посмотрят они у меня!.. Они вот подкалывают меня вопросом: «В кого ты пошла такая?» Но однажды они в очередь выстроятся. Будут говорить с гордостью: «Это ты в меня, вылитая я, это все мои гены!» Те, кто сегодня говорит: «Мы устали от тебя!» – будут слезы лить совсем скоро… Вот увидишь…

А сейчас прощай, дорогая тетрадь.

Мне нельзя терять время, у меня полно дел, мне еще расти и человеком становиться надо…

Я засунула тетрадь обратно под кровать и вышла из комнаты. Я пошла в столовую и послушно села за стол…

То есть сделала именно то, что все взрослые ждут от нас, детей.

И много лет спустя…

Моя работа подмастерьем в бакалее – хоть иногда и прерывалась – длилась в общей сложности ровно двадцать лет. На протяжении двадцати лет каждые летние каникулы я становилась подмастерьем у своего дедули. За это время очень многое поменялось и в магазинчике, и в деревне, и во мне, и в жизни вообще.

Мой дедуля состарился. Теперь он не может читать газету без очков, не может пользоваться весами. Нет теперь и многих продуктов, которые раньше продавались в бакалее. Например, нет жетонов, ведь теперь у всех мобильные телефоны. Нет, например, людей, которые носят белые носки… Нет мороженого в рожках… Не осталось и тех, кто бы продолжал спорить и называть хлорку «Акифовой водой». Чистюля Шюкрие, Лютфие с болью в затылке, Меляхат с ревматизмом, моя прабабушка, сходившая с ума по халве, – все они уже умерли. Умер и мой дорогой дядя Ибрагим. Умер дядя Вехби. Его тоже похоронили в его же саду. Иногда я хожу к нему на могилу и пью там оранжевую газировку. Другой мой дедуля давным-давно продал кофейню. И я так скучаю по оралету, который когда-то мне так надоел…