Магда Нахман. Художник в изгнании

Софья Дымшиц-Толстая писала о своих соучениках, что они «выносили из школы не только теоретические знания, но и большую культуру в широком понимании этого слова»[77]. А культурное богатство Петербурга им было доступно. На Александра Зилоти, чей отец был выдающимся русским пианистом и дирижером, полагались как на надежного поставщика билетов и контрамарок на самые востребованные концерты и выступления. Вот его записка к Юлии, с которой он посылает пригласительные билеты на выступление Айседоры Дункан. Ему удалось выманить их у самой танцовщицы:

Многоуважаемая Юлия Леонидовна!

Во-первых, извиняюсь, что пишу карандашом – правда чернильным. Мне нездоровится, поэтому я не был вчера «в классе», и поэтому же не могу идти сегодня вечером. Не желая однако, чтобы вся моя беготня и красноречие перед Дункан в пользу ее поклонниц пропали даром и чтобы ее высшая любезность, т. е. что она мне собственноручно из своего бокового кармана подарила ложу, остались без результата, – я присылаю ее, т. е. пять талонов, и прошу Вас пригласить еще Наталью Петровну <Грекову> или Надежду Владимировну <Лермонтову>, может быть пойдет Николай Андреевич <Тырса> или Варвара Петровна <Топер> – во всяком случае, если идете Вы, Магда Максимилиановна и Козлов, то есть еще 2 места. <…> Но я, так же как в разговоре, не могу остановиться. Да здравствует воздержание XX века и школа Бакста![78]

Зилоти часто заканчивал свои письма, как и на этот раз: «Да здравствует школа Бакста!»

Два дня спустя он отправил Юлии пять билетов на концерт Баха и Равеля: «Вероятно, захотят идти и Магда Максимилиановна, и Наталья Петровна <Грекова>. Потом спросите Лермонтову и Козлова»[79]. Когда в Петербург приехал Пабло Казальс, именно Зилоти встретил его на вокзале и, конечно, снабдил своих друзей билетами на его концерт: «Утром еду встречать Казальса. Поклон Магде Максимилиановне – скажите, что после этого так о себе стану много думать, что Вам с ней будет со мной еще труднее справляться»[80].

Но молодые художники думали не только о билетах на концерты и о походах в театр. В своей переписке друзья обсуждали эстетику Ницше, Рёскина и Оскара Уайльда; русскую, немецкую, французскую и английскую литературу, которую они часто читали в оригинале – Шекспира, Монтеня, Гёте, Стефана Георге, Флобера, Жорж Санд, Метерлинка. Они читали греческих философов (Платона, Аристотеля), неоплатонического философа Плотина, переводы Рабиндраната Тагора на русский язык и русскую символическую поэзию (Вяч. Иванова, Блока, Кузмина). Студенты Бакста также изучали книги Гастона Масперо по истории, религии, искусству и археологии Египта[81]. Интерес их учителей к этим предметам был заразительным. В письме к Юлии Зилоти спрашивает:

Как поживает «Ваш» Maspero? Я перечел свои конспекты и начинаю Сеннахериба[82], кончивши его и всю книгу, прочту две книги его же Les contes populaires de l’Egypte ancienne [1906] и Causeries d’Egypte [1907][83], а потом перечту еще раз первое, т. к. если хорошо знать это, то это в главном уже основание. Это две книги не очень большие (те же, что себе купила Магда Максимилиановна…)[84].

Как видно из писем этого времени, Магда собирала библиотеку. (Позже, в пору бедствий и голода во время Гражданской войны, она распродавала свои книги, чтобы удержаться на плаву.) Вот, например, ее записка, посланная Юлии: