Маги, ведьмы, чернокнижники

Рион поднял голову, в глазах плескалась паника, он боялся. Боялся твари, боялся, что я на самом деле ей поверю. Эх, парень, дело не в том, верю я этому чудищу или нет, а в том, что оно в любой момент может свернуть шею тебе или мне. Так что выбора-то все равно нет.

— Конечно, — ласково ответила темная фигура.

— Петриш, — заорала я в неосвещенные окна трактира. — Петриш, сумку мою вынеси. Или выкини.

Ответом мне была тишина, но я надеялась, что хозяину трактира хватит ума и смелости выполнить просьбу. Очень надеялась, потому что без этого наша кончина обещала стать быстрой. И вряд ли приятной. А потом тварь возьмется за постоялый двор, хотя какое мне до этого дело? Никакого.

Следующие две минуты выдались очень длинными. Ожидание и тишину нарушали лишь прерывистые хрипы Риона. Сердце колотилось как бешеное. Собаки мало-помалу затихли, выдохлись, лишь какой-то пес с правой стороны завизжал, будто ему отдавили лапу. Тварь стояла локтях в десяти. Стояла, не шевелясь, только ее темные очертания едва заметно подрагивали, то расплываясь, то собираясь вновь. Стояла и разглядывала меня с интересом.

Михея я видела краем глаза, боялась отвернуться от клубящегося вокруг фигуры тумана. Тварь смотрела на меня, я на нее. Казалось, стоит отвести взгляд, и неизвестное нечто кинется, как дикий оголодавший волк, пришедший однажды в Солодки. Зверь умирал от голода, но все равно скалил зубы на каждого, кто рисковал приблизиться. Мужики тогда так же смотрели в черные слезящиеся глаза и отступали, пока Верей не заколол зверя рогатиной.

Дверь за спиной скрипнула, и на землю упала моя торба для трав. Время, только что казавшееся бесконечно вязким, закончилось. Вышло, как воздух из бычьего пузыря. Эол и все его сподвижники, жить-то как хочется!

Я присела, развязала тесемки, сунула руку в сумку и стала перебирать свертки: вот этот с кипячеными тряпицами для перевязки, этот с лавром, склянка с отваром череды, сушеный подорожник, корни валерианы, цветки волошки…

— Псише! — требовательно выкрикнула фигура.

Пальцы коснулись смятой рубашки, и я снова почувствовала манящую гладкость артефакта и минутное раздражение от того, что рукоять замотана в тряпки. Я все еще хотела коснуться металла. А почему нет? Не в том мы положении, чтобы осторожничать.

Достав сверток, развернула и отбросила рубашку. Все равно помирать. Рион застонал. Металл оправы оказался теплым и приятно покалывал кожу. А вот отражения не было, зеркальная поверхность подернулась искажающей черты лица рябью.

— Отдай, — хлестко приказал прятавшийся за дымкой маг.

Я поняла, больше он повторять не будет. Стало грустно. Жила себе тихо, никуда не лезла. Ан нет, пришла судьба и вытащила из-за печки. Для чего? Чтобы умереть в соседнем селе непонятно от чьих рук?

Обида почти вытеснила страх. Умирать не хотелось. Совсем. А в том, что мы отойдем в мир иной, едва зеркало окажется в лапах твари, сомневаться не приходилось. Не знаю, почему, но я была в этом уверена. Может, потому, что слышала, как хрустнула спина Михея? А может, потому, что видела, как Рион пытался сделать вдох?

А уж умирать, не сделав напоследок хоть малую пакость, не хотелось вдвойне.

Я подняла псише.

— Нет! — хрипло просипел Рион. — Айка, нет!

Тварь подняла руку и качнулась, рывком приблизившись ко мне.

«Вот и все! — подумала я, но в самый последний момент, вместо того чтобы вручить зеркало, замахнулась и швырнула псише в стену соседнего дома. — Чтоб тебе на сотню осколков разлететься!»

Как говорят — ни себе ни людям. Или магам.

И одновременно с этим тренькнула тетива. Михей! Не успела я порадоваться тому, что стрелок еще жив, как что-то горячее ткнуло в плечо. Меня развернуло, зеркало выскользнуло из пальцев и полетело совсем в другую сторону. Мимо мчащейся на меня фигуры, мимо поднимающегося Риона, прямо к изрыгающему туман колодцу.

Невидимый маг зарычал, продолжая вытягивать руку. В тот же миг в воздухе разрослось что-то колючее, словно куст чертополоха, что-то гудящее, словно рой пчел, что-то плотное, как кисель в кадушке. Волоски на теле встали дыбом, плечо дернула боль. Что-то невидимое скрутило меня, приподняло и поволокло по земле. Никак не получалось набрать воздуха, чтобы заорать. От удара о стену трактира в глазах заплясали цветные искры, во рту появился медный привкус крови.

«Вот и все», — снова пришла в голову грустная мысль.

Псише завершило свой последний полет и с тихим всплеском шлепнулось в бурливший в колодце туман. Булькнуло и, очень надеюсь, пошло ко дну.

— Не-э-эт! — заорала тварь, бросаясь к колодцу. — Нет! Так не бывает, так не…

Очертания фигуры вдруг расплылись, словно кто-то прошелся мокрой тряпкой по угольному рисунку, смазывая линии.