Маги

Еще вчера она рассказала всем, что с ней случилось. Рассказала, как, оказавшись на дне реки, увлекаемая вместе со своим драконом потоками воды, огня и земли, она подумала о самом прекрасном моменте своей жизни. О том эльмаренском утре, когда они стояли с Ингрид перед огромным солнцем. И в следующую секунду она оказалась на этой самой поляне.

Придя в себя, она первым делом попыталась открыть портал обратно в Долину, но у нее ничего не получилось. Раз, другой, десятый. Безуспешно. И тогда она поняла, что портал не откроется. Никогда больше. Потому что роль Эльмарена в судьбе Долины исполнена до конца. Эти два мира отсоединились друг от друга. И нить между ними порвана.

Она пошла в деревню. Нашла там мужчину с ребенком, который был ее проводником в первое прибытие в Эльмарен. Но мужчина не узнал ее. И его сын не узнал ее. И только высокий старец в одеянии странника со спокойным добрым взглядом серых глаз рассказал, что ей надо подняться в небо и лететь. Лететь на северо-запад, где за горизонтом лежит ее дом. Долина. Другого пути нет.

Полет занял у Дианы неделю.

Она успела.

Теперь же они стояли все вместе в гостиной. Те, кто ждал прихода нового мира, новой жизни. И Диана была в их числе. Гронгирейский маршал, амальонский король, Верховные Маги. Все вместе. Они дождались этого момента. Они приблизили его, воплотили в жизнь. Жизнь в мире. И хотя никто из них не знал, как это: не думать о войне, не опасаться каждую секунду за свою жизнь, не видеть в другом противника, – все было так, как должно было быть.

Редко в жизни человека бывают мгновения, когда он наслаждается каждым вздохом. Потому что знает ему цену. Знает, что это чудо, что все могло бы быть по-другому. И сейчас в Долине было такое время. Время пронзительной новизны и счастья.

Понимала это и Ингрид.

Амальонка вышла на крыльцо. В саду, распластавшись темным живым пятном между деревьями, спал дракон Дианы. Он спал вчера целый день. И всю ночь. Утром прилетел сюда вместе с хозяйкой и продолжил спать. Он очень устал.

Ингрид смотрела на него, испытывая чувство благодарности вперемешку с чувством вины.

Как она могла сомневаться в своем мире? Ведь она на самом деле решила, что мир предал ее. В какой момент она потеряла эту магию доверия? И как ее мир простил ей это предательство? Простил, оставив вместо себя любимого человека.

Но чувство благодарности в итоге оказывалось сильнее, и амальонка расплывалась в счастливой улыбке, глядя на то, как ее единорог пытается примоститься рядом с фиолетовой громадой, ерзая на спине крыльями, укладывая так и сяк свою морду с ослепительно сияющим рогом, дабы не потревожить спящего дракона.

Она почувствовала, что больше не одна. В прямом смысле этого слова. Но теперь, повернувшись на звук мягких шагов по деревянному полу крыльца, она могла уже видеть эти насмешливые синие глаза, могла слышать этот голос, а не представлять его, могла сжимать эти руки в своих руках.

Диана до сих пор пахла ветрами, морем, нещадно жгущим солнцем и всеми теми запахами, которыми может пахнуть человек, преодолевший в прямом смысле этого слова полмира.

– Понятия не имею, что теперь делать, – призналась Диана, обнимая Ингрид за спину.

– Так странно, да? – рассмеялась амальонка, откидывая голову на плечо гронгирейки.

– Очень непривычно, – подтвердила маршал, целуя светловолосую макушку.

– Спросим у кого-нибудь.

– У кого?

– Я спрошу у тебя. Ты для меня умнее всех.

– А я у тебя, да? – рассмеялась Диана.

– Должно сработать.