Магическая Экспедиция

— Конечно! — гордо ответил дракон. — У меня домашнее образование было. И ты знаешь — весело было. Как только я от учителей ни сбегал…

И он снова осекся. После заметно сник.

Профессор же к этому моменту выдохся окончательно и теперь стоял, пошатываясь от усталости и ветра и с ненавистью глядя на Вачовски, у которого все было по-прежнему, разве что кроме настроения, которое, видимо, передалось ему от создателя иллюзии, то есть студент тоже стоял поникший и задумчивый.

— Что, Вачовски, вам плохо стало наконец? — возопил возрадовавшийся хоть такому результату профессор Этрас.

— Нет, — грустно ответил студент, — я только что в полной мере осознал, что всю свою жизнь потратил на всяческую хрень…

Магистр открыл было искривленный от ярости рот, но тут же захлопнул его, осознав, что вот он, идеальный воспитательный момент, а какой же профессор откажется повоспитывать молодое поколение, и Этрас принял преподавательский вид, распрямил плечи и спину, сложил руки за спиной и, отставив ногу, произнес:

— Запомните, молодой человек, никогда не поздно принять свои ошибки и встать на путь исправления! Посмотрите на меня, — все правда и так на него смотрели, включая и Вачовски, и Владыку, — в ваши годы я, вы не поверите, пас коров!

Никто не поверил. В смысле, из тех, кто знал профессора Этраса, который принадлежал к роду герцогов Миренских и родился, что называется, с серебряной ложкой во рту, потому как был вообще единственным отпрыском мужского пола в многочисленном семействе и посему после рождения с ходу стал наследником и герцогом соответственно. Правда, никто не знал, каким образом фактически герцог оказался профессором в УМе и одним из магов-пограничников до того, как в этом самом УМе появился, а потому всем было интересно, и все умолкли, заинтересованно внимая.

— Да-да, — продолжил магистр Этрас, — я пас коров и ничуть не стыжусь этого. Видите ли, молодой человек, когда тебя с самого рождения прочат в герцоги и соответственно королевские жо… э… лизоблюды, а ты в душе гордый маг, то вопрос побега из родных пенатов всего лишь дело времени. Я сбежал в пятнадцать лет, надеясь встретить достойного учителя и развить проснувшийся дар, но достойные маги мне не попадались, а организм настойчиво требовал ежедневной пищи и не только для размышлений, а потому я гордо пас деревенское стадо!

От такого откровения кто-то свалился с многоместной телеги, но едва ли мы все обратили на это внимание, потрясенно глядя на профессора.

— Но в один ясный солнечный день, — продолжил магистр Этрас, — я неловко стеганул главного быка-производителя в стаде, и тот, метко лягнув задним копытом, отправил меня в самый важный полет в моей жизни. За эти несколько секунд подражания пташкам я понял все! Как был неправ! Как бездарно тратил свою жизнь! И то, что, как бы ни были привлекательны деревенские красотки, пора двигаться дальше, к своей мечте, к неизмеримому могуществу, к возможности летать не посредством пинка, а посредством силы мысли! Как летали в тот момент все коровы!

И магистр умолк, выразительно подняв указательный палец как символ истинной мудрости.

И все внимали этому рукотворному памятнику магического призвания и готовы были бы внимать дальше, но тут кто-то из задних рядов голосом Владыки вопросил:

— И че дальше-то было?

Как дракон умудрился сделать это, продолжая стоять со мной вместе с валиками зеленых ушей, непонятно, но в то же мгновение примерно такими же обзавелся кто-то из студентов с тех самых задних рядов, тихонько взвыл, но возражать и ныть, что это не он сказал, не стал, потому как профессор продолжил:

— А дальше… — Вздохнул и уже нормальным голосом дорассказал: — А дальше мужиков из деревни набежало с батогами и дубинами и давай, значит, меня воспитывать на предмет «быки с коровами рождены ходить, а не летать» и «вертай все взад». А как я верну? Всплеск магии бы непроизвольный, как остановить левитацию всего стада, я не знал, зато точно знал, как называется самый надежный путь к спасению.

— Это какой? — не удержалась я от вопроса.

— Это бежать, Радович, быстро-быстро бежать. Очень быстро.

— А как же коровки? — жалобно спросила какая-то студентка.

— А коров я спас! — гордо ответил профессор Этрас. — Всех до единой. Мы как раз с пограничным отрядом возвращались в столицу, за очередной наградой от короля по причине нашей верной службы, и тут глядь — проезжаем деревеньку, а там у всех деревьев верхушки объедены, а у всех домов крыши загажены. И главное — навозные лепешки ну вообще кругом. Думали, нечисть какая, щиты заготовили, к бою приготовились, а потом смотрим — стадо летает. Здоровенное! Голов триста, не меньше. Отъевшиеся такие, счастливые, быки птиц гоняют, коровы прицельно хозяйское белье метят, телята резвятся себе. Фактически стадо теперь размножалось без помех и превосходно себе существовало, то есть я их спас, тут без вариантов.

Мы все молчали, у нас у всех были вопросы, причем вопросов много, и в первую очередь — как летающие коровы вообще выжили.