Магическая Экспедиция

Когда на дорогу рухнул скрученный и опечатанный сургучом ковер, Владыка наклонился, резанул по ткани и, выпрямившись, мрачно посмотрел на открывшееся всему миру утробно зарычавшее умертвие.

— Мертвяк! — взвизгнул стоящий неподалеку от меня Тихомир.

— Зараза! — негромко, но так, что все услышали, сказал Верес.

Молодой купец с такими добрыми глазами медленно сполз с козел, судя по неудобной позе, явно пребывая без сознания. А среди купцов уже побежал, зашумел шепоток:

— Стреминское-то, помните, померли все от заразы мертвяцкой!

— В Глухатках за ночь мертвяки стока народу-то поели-изничтожили.

— Еще ж понять не могли, как зараза-то ейная передвигается, чай, не весна-лето, чай, в зимицу мертвяку ходить трудно-ти.

И еще… и еще… и больше…

Мертвяк тем временем еще громче зарычал и попытался было встать, но Владыка ухватился за перекладину на телеге, вырвал ее без усилия и так же, без усилия, пригвоздил мертвяка к земле, вогнав доску на аршин, не меньше. Умертвие взвыло, да деваться ему уже было некуда.

— Запах, — в наступившей вдруг звенящей тишине произнес Вачовски, — запах мне не понравился. Смердело, как от вчерашней деревни — тленом.

После чего, крутанувшись с какой-то даже лихостью, он направился к полувисящему купцу со словами:

— Ты не поверишь, мужик, нам предстоит долгий… очень долгий разговор. И я уже заранее могу сказать — он тебе не понравится примерно так же, как мне твой товар.

Как раз к этому моменту подъехал отряд порубежников вдесятеро больше прежнего.

* * *

Крик был долгий, протяжный, полный мучительной боли, пронизывающий до костей. Хотелось закрыть уши и свернуться клубком, тихо подвывая в тон завьюжившей метели. Но не выходило, никак не выходило.

— Мабуть, чаю еще, дивчинка? — вопросил один из порубежников.

— Нет-нет, спасибо, — отозвалась я и продолжила писать.

Ровно до того момента, как очередной крик расколол тишину заставы. Хотя о какой тишине могла идти речь — застава гудела. Ржали стреноженные лошади, горели костры застрявших на тракте купцов, слышались приглушенные разговоры, да время от времени, вот как сейчас, раздавались нечеловеческие вопли.

Мертвяков на Яремском тракте обнаружили уже восьмерых. Двоих — лично Владыка, четверых — осознавшие весь ужас происходящего и начавшие обыскивать телеги порубежники, еще двоих указали сами купцы, заметившие, что двое из их братии вдруг резко назад повернули. Купцова сознательность, вероятно, уберегла от гибели как минимум две деревеньки… Как минимум.

«Мы столкнулись с невероятным по своей беспринципности и безжалостности заражением Горлумских деревень», — продолжила писать я в отчете.

Снова полный боли вопль. Да такой, что слюда на окошках задрожала, не говоря уже о стекле.

— Зверь, просто зверь, — мрачно высказался сидящий у печи и читающий порубежные отчеты за прошлый год Тихомир.

Ему никто ничего не ответил, потому что жутко было всем. И старику-немощи, оставленному «чаи господам студентам готовить», и мне с Никодимом и Славеном.

С грохотом распахнулась дверь, вошел Верес. Высокий, худощавый, по обыкновению веселый парень был бледен и мрачен. Он прошел к столу, взял вовсе не чай, а бутыль с самогоном, плеснул себе в кружку, залпом выпил и сипло произнес:

— Этот, что вопит сейчас… это его четвертый рейс!

Раздался очередной крик пытаемого… Сочувствия к нему больше не испытывал никто из нас.

— На, — Верес подошел, протянул мне дубликат карты. — Вачовски сказал, у тебя пять минут, не больше. Там порубежники еще один «клад» обнаружили.

«Кладом» мертвяков обозвал Владыка, когда очередную телегу вскрывал. Громко так, с издевкой, произнес: «И тут у нас тоже клад зарыт». Вот после и повелось — порубежники схроны с мертвяками называли кладом.

Взяла дубликат карты, который сама же для дракона нарисовала — Гаррат наотрез отказался пытать купцов при мне, так что вот, пришлось делать вторую карту. И сейчас, соотнося с отмеченными координатами, перенесла все данные в оригинал и так же отметила место положения уже трех несуществующих деревень. Молча вернула дубликат Вересу. Посмотрела на его бледное лицо и спросила:

— А… твои?

— Живы, — глухо отозвался парень. — На тракте дядьку Михо встретил, тот два дня как из деревни нашей вышел.

— Слава Триединому! — выдохнула я.

Верес кивнул и вновь ушел туда, где Триединого точно не было, а вскоре снова раздались вопли пытаемых.

* * *

Пограничную заставу мы покинули на рассвете. Благо один из купцов согласился подвести нас до Трехголового, не став упоминать пункт своего несомненного прибытия, но столько свечей Ванко мог везти только в Медведково, так что мы друг друга поняли с ходу. И едва только Владыка освободился от самолично взятых на себя обязанностей и вошел в комнату на заставе, мы начали собираться.

— Куда это? — мрачно поинтересовался дракон.

— Половину пути сможете проспать, — пообещала я.

— С тобой? — неожиданно спросил Владыка.

— Я рядом посижу, — пообещала дракону.